Роберт Джордан - Разрушитель
– Какой уж теперь план, – не торопясь сказал Конан. – Я должен попытаться спасти ее. Я поклялся сделать это. Но тут и дураку ясно, что ничего не выйдет. Нас всех прибьют, как только мы туда сунемся. Так что давайте лучше прощаться. Вам там делать нечего.
– Я пойду с тобой, – яростно вращая глазами, прохрипела Зула. – Ты спас мне жизнь, и я пойду за тобой до конца, пока не смогу отплатить тебе тем же.
– Вы что, совсем рехнулись? – отчаянно воззвал к ним Акиро. – Тут и целой армии делать нечего. Куда вы лезете?
При этих словах рот лоточника снова широко открылся от удивления.
– Слушай, ты, колдун, – донесся голос Малака из-за груды апельсинов. – Ты-то не можешь помочь? Какое-нибудь там заклинание, а?
– Нет проблем. Можно закатать в эти ворота такой огненный шар, что он пробьет их, словно пергамент. Но для этого я должен долго стоять в открытую перед входом, делая магические жесты и громогласно произнося заклинания. Сами понимаете, что кто-нибудь из этих болванов не упустит возможности попробовать на мне остроту своего копья. А вам только и останется, что вступить в бой с парой сотен стражников, если не больше.
Снова подобрав челюсть, но широко раскрыв от изумления глаза, продавец апельсинов почел за благо бежать подальше от этой странной компании.
Проводив его взглядом, Малак сказал:
– Нет, что-то в этой идее не то… Подумать только! Сколько сложностей – и все ради того, чтобы пробраться во дворец. Если учесть то, сколько намучился мой шурин, чтобы выбраться из него.
– А я-то думал, что он так и сгинул в дворцовых подземельях, – с отсутствующим видом пробормотал Конан, не отрывая глаз от дворца и от заката.
– Двое из них погибли там, а вот третьему удалось вырваться… – тут он запнулся, увидев, как сфокусировался на нем взгляд Конана, как полезли вверх брови на лице Акиро и как напряженно уставилась на него Зула. – Да нет же, о чем это я… Все они там и того… Оттуда разве выберешься. Да и с чего вы решили, что я должен знать что-нибудь о том подземном ходе, через который он удрал… то есть я хочу сказать, не удрал, а погиб в темнице. И вообще, я стал часто забывать даже более нужные в каждодневной жизни вещи…
– Может, ему башку расколоть? – задумчиво предложила Зула.
– Тогда он не сможет говорить, – возразил Акиро. – Но вот яйца ему для этого не понадобятся. Можно устроить так, что они у него просто отсохнут. Дело нехитрое.
Конан, поглаживая рукоять кинжала, дал понять, что для этого вовсе не нужно применять колдовские методы.
Малак внимательно посмотрел в глаза каждому, вздохнул и печально сказал:
– Ладно, уговорили. Покажу вам то, что знаю.
Конан лишь молча ткнул его в плечо, предлагая бежать впереди, показывая дорогу. Их путь и вправду был странным – извилистым, как след змеи. Причем они все дальше уходили от дворца, пробираясь по этим пропахшим дерьмом закоулкам. Неожиданно Малак подбежал к задней стене какого-то дома, где находилась каменная дверь, ведущая в погреб.
Киммериец склонился над ведущими в темноту ступенями.
– Нужен свет, – недовольно поморщившись, сказал он. – Акиро?
Маленький огонек затрепетал на кончиках пальцев колдуна. Они оказались в грязном и давно не используемом подземелье. Пыль и паутина покрывали все сплошным ковром. Акиро нашел воткнутый в щель между камнями факел и предпочел воспользоваться им, как более естественным источником света.
– Неужели отсюда можно добраться до дворца? – недоверчиво спросила Зула.
Встав на четвереньки, Малак отсчитывал большие квадратные камни на полу вдоль одной из стен.
– Вот, – сказал он, показывая на один из них, внешне ничем не отличавшийся от других. – Кажется, этот, если я не ошибаюсь.
– Тебе же хуже, если ты ошибаешься, – мрачно отозвалась Зула.
Конан наклонился над камнем. Щель с одной его стороны была достаточно широкой, чтобы просунуть пальцы. Приподняв слегка камень, Конан перехватил его поудобнее и в два счета выворотил его наружу. Открывшийся колодец был выложен камнем, в одной из стен виднелись углубления, вполне подходящие, чтобы поставить ногу или ухватиться рукой. Заглянув туда, Акиро сказал:
– Кто бы ни строил этот дворец, он знал свое дело. Даже в самой сильной крепости должна быть парочка тайных выходов за ворота.
Конан уже влез в дыру по пояс.
– Ты не забыл про две сотни стражников? – поинтересовался Малак. – Лук Сигина! Киммериец, я тебя уверяю: от того, что окажешься внутри дворцовых стен, их не станет меньше.
– Ты абсолютно прав, – ответил Конан. – Этот ход лишь ненамного увеличивает наши шансы. Но тебя это не касается. Свое дело ты сделал. Наш договор остается в силе. Ты свободен и можешь не соваться дальше.
Зула лишь презрительно сплюнула, и рот Малака скривился в ухмылке:
– Вот уж не думал, что побрякушки Амфарата будут стоить мне так дорого.
И он тоже полез вниз по колодцу, едва поспевая за Конаном.
Глава 22
Сумерки спускались над Шадизаром, когда Тарамис вновь вышла на балкон, глядя на Спящего Бога. Полог исчез, а вокруг ложа появилось несколько новых жрецов. Ее четыре телохранителя и еще шесть лучших, лично отобранных Бомбаттой воинов в черных доспехах стояли по стенам дворца. Тарамис это не нравилось. Эти ребята служили не за страх, а за совесть. Их не проймешь жестоким зрелищем. Но в Свитках было сказано, что на Церемонии Пробуждения не должны присутствовать лишние свидетели. Она была вынуждена пойти на это из-за тупости Бомбатты.
По правде говоря, маловероятно, чтобы этот вор остался жив. А если даже и так, то что он может сделать – несчастный уличный ворюга – против всего ее могущества, против высоких стен и мощной стражи. Но в Свитках прямо говорится о возможной… нет, об очень вероятной опасности срыва всего дела, если вор останется в живых. А этот придурок – Бомбатта еще и исчез куда-то в дворцовых закоулках, обидевшись на ее ругань. Ладно, когда ночь пройдет, у нее еще будет время придумать ему наказание.
Еще один взгляд на темнеющее небо – и Тарамис вернулась в свои покои. Ей еще многое нужно было успеть.
Из шкатулки черного дерева, выложенной серебром, она достала маленький пергаментный пакетик. Из прозрачного кувшина в золотую кованую чашу было налито вино. В него и посыпался белый порошок из мешочка, бесследно растворяясь в бордовом напитке. Рядом с первой чашей на том же лакированном столике стояла еще одна. Порошок не был колдовским зельем, ни одно заклинание не усиливало его действие. Сегодня ночью не допускалось никакого колдовства, кроме того, что было связано с Церемонией Пробуждения.
Принцесса хлопнула в ладоши и приказала вбежавшей рабыне:
