Олаф Локнит - Зов Древних
Восемь смельчаков вереницей потянулись вверх по склону, туда, где один над другим поднимались все выше и выше лесистые холмы, к горам. На опушке леса Конан, возглавлявший отряд, оглянулся. Трое конных еще стояли у мостков. Кажется, Мабидан поднял руку в последнем напутствии. Конан махнул рукой в ответ.
Подъехал Хорса. Он тоже смотрел назад и тоже поднял руку, прощаясь. Конан случайно зацепил взглядом оттопырившийся ворот его рубахи. Помимо тонкой кольчуги, с которой Хорса не расставался, из-под ворота виднелся лоскут шерстяной материи, на котором был выткан рисунок: рыцарь на коне и сплетение букв. Конан узнал работу: те же руки изготавливали неоконченный пока гобелен, изображавший войну с пиктами. Так вот кому достался шарф графини Этайн! Однако… Бот тебе и скромник Хорса!
А Мойа так и не пришла…
Всего через два полета стрелы езда без дороги кончилась. Путники выехали на широкую тропу, ведущую в холмы, к дальней деревне, в которой предполагали остановиться на ночлег. Туда уже послали гонца, чтобы предупредить о прибытии восьмерых. Кого именно, конечно, не говорилось. Темнело быстро, а под сводами леса и подавно. Тропинка, однако, просматривалась четко: пользовались ею часто. В свете месяца она казалась пепельно-серой среди черных уже трав, кустов и деревьев, стоявших по бокам.
Еще через десяток полетов стрелы начался пологий склон. Послышался шелест водяных струй. Здесь тропа пересекала небольшой ручей, над которым был построен надежный каменный мост. Ехали молча. Лес спал. Ветер стих, птицы давно замолчали, а звери не подходили столь близко к замку. В маленьком овраге, заросшем тростником, где внизу что-то шептал сам себе ручей, сумерки были гуще. Конь короля ступил на мост.
И в тот же миг на том берегу — в шестидесяти локтях впереди — справа из зарослей выступила фигура в белом и остановилась на тропе. Бедро Конана инстинктивно напряглось: меч был на месте. Но внешне король оставался спокоен. Он остановился и жестом велел остановиться бесшумно возникшему сзади Хорсе. На том берегу стояла просто женщина в белом плаще с низко надвинутым капюшоном, и лица ее не было видно в темноте.
— Здесь ли король Конан? — раздался голос, приглушенный и искаженный маской, но не узнать этот голос король не мог. Мойа пришла. Это была она.
— Я здесь, — ответил король.
Наступила тишина, стал слышен лишь шепот вод.
— Можешь ты переехать на этот берег один и побеседовать немного с бедной девушкой? — тихо, но так, чтобы Конан услышал, произнесла стоящая на том берегу.
— Кениг, не ходи, это может быть ведьма, — шепнул за спиной Хорса.
— Сам ты ведьма, — прозвучал тут еще один голос. — Это Мойа Махатан, — авторитетно пояснил Бриан Майлдаф. — Дай королю самому разобраться со своей женщиной.
В другой раз Майлдаф, может быть, и поплатился бы за свой длинный язык, но сейчас был не тот случай.
— Да, — ответил Конан и тронул поводья.
Конь процокал по мосту, а потом звук копыт снова мягко пригасила земля тропинки. Король остановился перед женщиной и спрыгнул на землю.
— Мойа, я искал тебя сегодня, но ты не пришла…
Девушка откинула капюшон. Лицо ее было бледным, а глаза заплаканы. Желтые волосы, казавшиеся посеребренным золотом в лунном свете, рассыпались по плечам.
— Я была на празднике. Я видела, как ты опять победил. Ты великий король, ты великий воин, у тебя есть много женщин там, на юге, в большом городе, я знаю. Они красивы и ласковы, они ухожены, как цветы, которые выращивает в замке графиня. Скажи тогда, зачем тебе понадобилась Мойа Махатан?
Пожалуй, впервые в жизни Конан не знал, что ответить.
— Ты хорошо поешь, — только и сказал он. — Хочешь, я возьму тебя в Тарантию?
— Зачем, король? — всхлипнула она. — Я погасну там, как гаснет факел, когда в горах начинается сильный дождь со снегом. Я не смогу быть одной из многих.
— Я сделал тебе плохо? — задал король дурацкий вопрос.
— О, нет, король, — горько рассмеялась девушка. — Я была счастлива. Я счастлива и сейчас, когда ты просто рядом. За этим я и пришла сюда. Поезжай, я знаю, что ты опять победишь. Только возвращайся. Может быть, тогда я буду знать, что сказать тебе.
Как и вчера, тонкие руки обвили шею короля, а горячие губы слились с его губами. Мойа явилась ему лепестком пламени. Она осталась им.
Ветви качнулись, девушка исчезла в лесу. Король — как некстати! — чувствовал себя несколько смущенным. Не оборачиваясь, он вскочил в седло.
— Едем дальше, — буркнул Конан.
Часам к двум после полуночи они достигли деревушки. Шесть каменных домов с тростниковыми крышами, сеновал, хлеб, масло, молоко, холодное мясо, яйца, сыр, ледяная вода с утра — и снова в путь. Лесистые холмы были очень живописны, но довольно однообразны, и Конан нашел, что настало время выяснить у Тэн И, о чем это он толковал так увлеченно с Аврелием. Кхитаец загадочно и самодовольно заулыбался в ответ.
— О, это очень забавно, государь, очень забавно, — тихо засмеялся он. — Господин Аврелий очень образованный человек. Он прочел великое множество книг.
— Зачем? — Конана интересовала практическая сторона дела.
— Он ищет бога, — прозвучал странный ответ.
— Бога? В книгах? — не понял король. — Разве мало ему храмов?
— Он боится, что его обманут, — сколь мог доходчиво объяснил Тэн И. — Считает, что должен найти бога сам.
— Я знал и знаю множество людей, которым все равно, есть боги, или их нет. И они ведь совершенно не страдают от этого, — опять не понял киммериец. — Зачем ему понадобился бог?
— Чтобы спокойно спать по ночам, — снова улыбнулся Тэн И. — Он боится, что живет не так, потому что не знает бога, и из-за этого совершил много грехов. Он сильно мучается.
Столь глубокое погружение в теологию для Конана было непривычно.
— Ладно, а от тебя он что хотел?
— Мы беседовали о трудах кхитайских философов. Очень мудрые люди, но все их творения — только игра ума. Да, как будто пишут, пишут иероглифы… Очень красиво, чеканно, да, но… Пусто, все мертвое.
— Ты говорил ему о Митре? — спросил Конан. — Он ведь хороший солдат, почему бы ему не отправиться на битву с детьми Сета? И спать будет как убитый, — несколько двусмысленно закончил король.
— Он будет думать об этом, — кивнул Тэн И. — Государь обо всем сказал верно. Только господину Аврелию нельзя сказать так просто. Нужно было много, много времени — весь вечер, ночь и еще сегодня. Да.
— И что же он решил? Опять думать?
— Может быть, государь. Господин Аврелий никогда не говорит определенно. Да.
— Жаль, — покачал головой Конан. — Он хорошо сражался.
