Гарри Гаррисон - Конные варвары
Он оттолкнулся и посмотрел вверх. Свет отражался как от зеркала. Подняв руки он уже ощупал преграду. Над ним был сплошной лед. Пальцами он почувствовал, как руки скребутся о ледяную поверхность, и понял, что его быстро тащит течением. Отверстие во льду находилось далеко позади.
Если бы Язон дин-Альт умел впадать в отчаяние, сейчас был бы наиболее подходящий случай. Пойманный в ловушку в толще льда на дне недосягаемого ущелья, он, несомненно, имел право впасть в отчаяние, но ему было не до этого. Он задыхался, пробовал плыть к берегу, чтобы встать и попробовать пробить лед. Он осветил и верх, чтобы разглядеть возможную щель.
Течение было слишком быстрым. Вода была слишком холодной: она леденила его тела, тащила его все дальше. Но огонь в его легких не затухал.
Он знал, что теоретически в его легких и клетках тела находится достаточно кислорода, чтобы прожить несколько минут. Дыхательный рефлекс в груди не признавал теорий. – Умираю! – кричал он. – Воздух, дыхание, – и он не мог отказать рефлексу. Немея, он прижался к зеркальной поверхности, пробил ее и глотал живительный воздух.
Потребовалось немало времени, чтобы реальная действительность вновь заинтересовала его. Он выполз на темный каменный берег и лежал, наполовину погруженный в воду, как огромное земноводное. Движение казалось невозможным, но когда холод дошел до сердца, он понял, что должен двигаться, иначе умрет здесь. Но где здесь? С болезненной медлительностью он выполз из воды и провел лучом света по скале над головой и противоположному берегу. Нет снега? Это обстоятельство несколько оживило его.
– Пещера!
Он должен был догадаться об этом раньше. Узкое ущелье, Дверь в Ад, высечено водой, небольшой ручей в течении нескольких столетий рассекал скалу. Это означает, что с ним, Язоном, еще не покончено, и если это так, он, Язон, найдет выход, так как вода должна куда-то вытекать. На мгновение он подумал, что вода может уходить глубоко в скалистые формации и там исчезать, но он быстро отогнал эту мысль.
– Вперед! – крикнул он, и эхо глухо отозвалось: – Од… од… од… од…
Язон вздрогнул и пошел по чистому песку вдоль края воды и в следующий момент заметил выходящие из воды следы.
Кто-то еще есть здесь?! Следы были четкими и ясными. Очевидно они оставлены недавно. Наверное, из этой пещеры есть хорошо известный выход. Теперь, все что ему остается, это следовать по следам. А пока он идет, он не замерзнет в своей обледеневшей одежде. Воздух пещеры был холоден, но не настолько, как на плато.
Когда след покинул песок у воды и углубился в примыкающую расщелину, идти стало труднее, но не невозможно. Небольшие сталагмиты, росшие из известнякового пола, были сломаны, а в мягких стенах попадались случайные царапины. Туннель раздвоился, и одно его ответвление привело к воде, где внезапно обрывалось. Здесь совсем не было берега, вода затопила пещеру до потолка. Язон вернулся по своим следам и углубился во второе ответвление. Путь был долгим.
Язон решил слегка отдохнуть и уснул. Он проснулся от дрожи и заставил себя встать. Он думал, что часы, спрятанные у него за поясом, все еще идут, и не смотрел на них. Движение времени казалось бесконечным в этих бесконечных пещерах.
Идя вдоль одной из них, Язон обнаружил человека, по следам которого он шел. Тот спал впереди на полу пещеры. Это был варвар в меховой одежде, такой же, как и у Язона.
– Привет! – сказал Язон на меж-языке. Молчание было ответом. Он подошел ближе. Сон варвара был вечным: человек уже очень давно умер. Годы, может столетия. В этом сухом, холодном, лишенном бактерий воздухе определить это было невозможно. Мясо и кожа его стали коричневыми и мумифицировались, сухие губы обнажили желтые зубы, одна вытянутая рука указывала вперед, пальцы все еще сжимали нож. Язон подобрал его и увидел, что он покрыт лишь тонким слоем ржавчины.
То, что Язон сделал потом, было нелегко, но необходимо. Осторожными движениями он снял с трупа одежду. Труп затрещал, когда он был вынужден приподнять конечности. Но другого протеста не выразил. Сняв меха, Язон разделся и натянул сухую одежду. Он не испытывал отвращения. Он хотел выжить. Выжав собственную одежду, он свернул ее в узел и положил под голову, повернул регулятор мощности фонаря, оставив лишь тусклый свет – он не хотел оставаться в полной темноте – и впал в беспокойный сон.
Глава 17
– Говорят, что когда долгое время ничего не меняется, невозможно определить, сколько времени прошло, потому что все остается неизменным. Поэтому я не могу определить, сколько времени прошло, как давно я тут блуждаю. – Он сделал несколько шагов и добавил: – Очень давно, наверное. Туннель впереди разветвлялся уже в который раз, и он сделал ножом на уровне плеча зарубку, прежде чем свернуть в правое отверстие. Он наклонился и наполнил живот прежде, чем повернуть назад. На соединении туннелей он нацарапал условный знак «вода» и пошел по другому ответвлению. – Тысяча восемьсот три, тысяча восемьсот четыре. – Теперь он считал каждый третий шаг левой ноги, иначе получались очень большие числа. Это тоже было бессмысленно, но давало возможность что-то говорить – звук собственного голоса лучше мертвой тишины.
Наконец живот перестал его беспокоить. Мучившие его спазмы и урчание прошли. Воды для питья здесь достаточно, и он решил занять время подсчетом зарубок на поясе, так как ранее обнаружил, что его часы разбились при падении.
– Ты, дурацкий перекресток, я уже видел тебя! – Он плюнул в направлении трех меток на стене в месте соединения туннелей. Затем ножом нацарапал под ними четвертую. Он не должен возвращаться сюда больше. Теперь он знает последовательность поворотов. Во всяком случае он надеялся.
– У Круглио одна планета… У Флеттера – две, но обе маленькие… Хармилл… – Он задумался. – Сколько же планет у Хармилла. Забыл. – Он уже пропел все старые народные песни, но заметил, что начал забывать некоторые слова.
– Почему? – Он горько засмеялся. – Ясно почему. Он был очень голоден и устал. Человек может долго прожить с водой без пищи. Но долго ли он сможет идти?
– Пора отдыхать? – Спросил он сам себя.
– Да, пора отдыхать, – ответил он себе.
Еще немного. Туннель опускался, впереди появился запах воды. У него стал очень чувствительный нос. Спать на песке гораздо лучше, чем на голой скале. На костях у него осталось слишком мало мяса, и ему было больно лежать.
Хорошо. песок тут есть, роскошная, широкая полоса. Вода шире и, вероятно, глубже. Настоящий бассейн. Вкус тот же.
Он вырыл в песке яму, выключил фонарь, положил его в сумку и лег спать. Раньше он оставлял фонарь гореть во время сна, теперь это было ему уже безразлично.
