Дмитрий Распопов - Ремесленники душ
– Не могу знать, сэр, мое дело доставить вас в распоряжение майора Люто… – он сбился и тут же поправился, а стоявшая рядом женщина насмешливо хмыкнула, – майора Немальда, командира отряда антианимантов, и охранять вас в дальнейшем.
Все мои радужные мечты рассыпались как карточный домик. Я сразу вспомнил последние слова главы тайной полиции, а также все то, что знал о фронте.
Под тяжелыми взглядами военных я молча достал небольшую сумку из машины и попрощался с водителем. Выбора не было. Вот что значит аванс в тысячу гиней, часть из которого я потратил на новую одежду и обувь, кроме этого, купив себе, наконец, личные часы, а также обзавелся чековой книжкой, которой пользовались только люди определенного достатка. Сейчас я понимал, что, возможно, зря набросился на деньги и так сразу стал их тратить, но ничего с собой поделать не мог: полгода полной нищеты – и тут такое богатство. Кто угодно сойдет с ума от радости.
«Кори себя, не кори, а выбор сделан, – наконец успокоился я. – Пусть будет фронт. В конце концов, телохранителей не зря ко мне приставили».
Через полчаса ожидания в небе появилась длинная сигара дирижабля, который неторопливо подплыл к нам и, пришвартовавшись к башне, замер, как только перестали вращаться пропеллеры.
– Погрузка будет идти полчаса, у вас есть время, сэр, – обратился ко мне сержант.
– Если можно, лучше взойдем на борт сейчас, я бы хотел посмотреть на дирижабль внутри. Никогда не летал и не видел их так близко, – почему-то смутился я. Экскурсия отвлечет меня от грустных мыслей.
– Тогда пойдемте.
Предъявив документы на входе в башню двум солдатам, мы зашли внутрь узкого лифта. Раздалось шипение, и он медленно пополз вверх. Притертая ко мне женщина твердой грудью касалась моего плеча, пришлось все время думать на отвлеченные темы, только чтобы мой член предательски не встал – это был бы конфуз. Поэтому когда лифт доехал и двери открылись, я с нескрываемым облегчением выскользнул из него, попав в металлическую трубу, которая вела ко входу в кабину гондолы.
На входе в дирижабль нас также проверили и просмотрели документы, кинув лишь быстрый взгляд на меня, сличив с фотокарточкой на протянутых моими телохранителями документах.
Сначала мы зашли в каюту, которую делили на троих, а потом, оставив вещи, мне провели интересную экскурсию: показали кабину управления, грузовой трюм и машинное отделение. Так что, когда дирижабль загрузили, мы как раз закончили исследования и вернулись в каюту.
– Как долго будет продолжаться полет, мистер Роджерс? – поинтересовался я, чувствуя себя неловко в небольшой комнате сразу с двумя незнакомыми людьми, одним из которых была женщина.
– Трое суток, сэр, вам не стоит беспокоиться, после взлета нас покормят.
– Здесь всегда хорошо кормят, – хриплым голосом, заставившим меня вздрогнуть, впервые за время нашего знакомства произнесла женщина, выглядевшая лет на тридцать.
Мои представления о передовой оказались далеки от реальности. Я думал, тут постоянно раздается орудийная канонада, постоянно стреляют и убивают, а меня заставят жить в землянке, поэтому когда я увидел ряды одноэтажных бараков, которые раскинулись в поле, то очень удивился.
– А где же передовая? – повернулся я к сопровождающим.
– Перед вами, сэр, – ответила мне женщина, – не обманывайтесь внешним видом, здесь так же пропадают и умирают люди, как и раньше. Дальше бараков идет нейтральная полоса с кучей препятствий, а за ней такой же лагерь республиканцев, как у нас. Практически каждую неделю происходят вылазки с целью захвата пленных, и приходится отбиваться вот этим.
Она потрясла дубинкой и револьвером, которые появились у нее на поясе, хотя я точно помнил, что на дирижабле оружия на них не было. Я перевел взгляд на сержанта, чтобы убедиться, что он тоже вооружен.
– Какая-то странная война, – вслух подумал я.
– Она такая из-за вас, – хмуро проговорил сержант. – За убийство республиканца мы не получаем ничего, но если раним его или захватим живого, получаем награду. Поэтому револьверы больше для вашей защиты. В основном орудуют дубинками да кулаками. Никто в здравом уме – ни у нас, ни у респов – не будет просто так убивать человека, за которого не заплатят.
Совершенно ничего не понимая в происходящем, я пошел за ними. Телохранители прошли ряды бараков, здороваясь с вооруженной охраной возле каждого, и направились туда, где я наконец увидел окопы и ряды колючей проволоки, которые окружали небольшое здание. Количество охраны здесь было больше, чем у жилых помещений. У входа дежурило четверо вооруженных винтовками и револьверами людей, которые мало того что внимательно перечитали предъявленные документы, так еще и внимательно осмотрели меня и сличили с фотографией, после чего нас пропустили внутрь.
Телохранители довели меня до массивной с виду металлической двери и остановились.
– Дальше нам вход воспрещен, сэр, – заметила женщина. – Можете оставить у меня вещи, жить вы будете в другом месте. Сейчас вам нужно доложить о прибытии своему командиру.
– Хорошо, спасибо вам. – Я протянул ей свою сумку и благодарно кивнул.
Подойдя к двери, я потянул руку к круглому барашку на двери, покрутив который влево я услышал характерный щелчок и только после этого с силой потянул ее на себя. Хорошо смазанная в петлях, она, несмотря на вес, открылась, и я стал спускаться вниз по лестнице. Затем последовала еще одна такая же дверь и еще. Когда я перестал удивляться, сколько же мне еще идти, я услышал впереди голоса.
– Анна, я же просил не давить так сильно, – услышал я строгий голос. – Посмотри, ты забрызгала мне передник.
– Прости, любимый, – ответил ему извиняющийся женский голос, – он так весело мотает головой, давно такого не видела.
Волосы у меня на теле встали дыбом, но я осторожно подошел ближе и заглянул внутрь. Комната представляла собой обширную лабораторию с большим количеством приборов и установок. В ряд стояли несколько больших металлических столов, один из которых был сейчас занят телом человека, над которым склонились две головы: седая мужская и белокурая женская. Не зная, как себя вести, я осторожно прокашлялся:
– Кхм-кхм-м.
По одновременному развороту голов я понял, что они очень удивились, увидев меня.
– А-а-а, практикант! – словно вспомнил человек и подошел ко мне ближе, заставив меня вздрогнуть, и было от чего. Седой, но не старый мужчина аристократического телосложения и профиля с глубоко посаженными карими глазами был одет в каучуковый передник, сплошь залитый кровью. В руке у него была пила, с зубцов которой капала кровь. Еще больше меня поразили надетые на его нос очки со вставленными в оба окуляра зелеными пластинками, практически такими же, как в монокле ремесленника, который недавно спас меня от смерти.
