Юрий Никитин - Святой Грааль
— Сэр калика, — сказал он сдавленным голосом, — вы лучший лекарь, каких производил свет!.. Кости горят как в аду, где уготовано место для подлого сэра Горвеля, но грешное тело держат!.. А рука не роняет меч.
Горвель сидел в сторонке, угрюмо зыркал из-под кустистых бровей. В глазах его то появлялось, то исчезало странное выражение, которое Олег назвал бы сочувствием.
— Вовремя. Скоро пригодится, — бросил он ровным голосом.
— Мы сотрем в пыль мародеров, — пообещал Томас. — Потом я убью тебя, подлый вор, обесчестивший рыцарское звание!
Горвель иронически поклонился, но меч из рук не выпустил. Солнце опускалось за горизонт, мародеры выглядывали из-за камней, двое демонстративно точили мечи о камни, переговаривались. У подножия остался
только один, не считая двух раненых, остальные неспешно карабкались вверх, готовые к броску под покровом темноты.
Томас зло сопел, буравил Горвеля огненным взором. Его пальцы побелели, стиснутые на рукояти меча. Горвель насторожился, подобрал под себя ноги, готовый вскочить в любое мгновение.
Олег поднял руку, сказал медленно:
— Возможно, скоро все мы погибнем. Подходящий момент для правды, не так ли? Сэр Горвель, вы буквально ошарашили всех. Король вам дал в дар, в вечное пользование обширные земли, массу сел и деревень с народцем. У вас замок, верные вассалы, прекрасная жена, вы ждете наследника... И вдруг — бросаете все, превращаетесь в преступника! Бежите из собственного замка. Зачем? Почему?
Горвель с мрачной насмешкой молчал загадочно.
Олег спросил внезапно:
— Какое звание?
Горвель быстро взглянул на него, смолчал. Олег нарисовал в воздухе перевернутую восьмерку. Глаза Горвеля расширились. Олег нарисовал другой знак, все так же не отрывая взгляда от лица Горвеля. Тот дернулся, стиснул меч крепче. Олег провел в воздухе черту и обвел ее кругом. Горвель побледнел, вскочил:
— Этого... этого не может быть!
Томас ошарашенно переводил взгляд с рыжебородого рыцаря на калику. Олег нехорошо улыбнулся:
— Значит ты всего лишь подмастерье... Но за кражу Святого Грааля тебя бы возвели в звание мастера? Гм, могли бы перевести сразу в...
Он замолчал на полуслове, нарисовал сложный знак. Горвель прошептал ошеломленно:
— Кто ты?.. Откуда знаешь наши тайные знаки?
Олег нарисовал еще знак, спросил быстро:
— А это?
Горвель сказал дрогнувшим голосом:
— Это знак высших рангом. Мне недоступно... Ты — один из гроссмейстеров?
Олег медленно покачал головой:
— Я мог бы обмануть тебя, зная эти ритуалы и тайные знаки, заставил бы повиноваться слепо. Сэр Томас, этот человек состоит в тайной организации, мощь которой превосходит королевскую или императорскую. Служат там вернее, ибо служат не королю или сеньору — те всего лишь люди, — а Идее!
— Какой?
— Идее прогресса, идее цивилизации.
Горвель смотрел исподлобья, на лице его было недоверие, сомнение, даже страх, словно еще верил — калика ведет какую-то игру, вот-вот откроется, подаст знак, по которому он, сэр Горвель, обязан беспрекословно повиноваться. И он повинуется, как повиновался, когда ночной гонец показал тайный знак и велел покинуть все нажитое таким трудом, украсть чашу и во всю прыть вести в указанное место.
— Разве это неверная идея? — спросил Горвель прощупывающим голосом.
— Однажды Диогена спросили, почему он громко хвалил стихи бездарного поэта. Философ ответил: за то, что все-таки пишет стихи, а не разбойничает! В нашем разбойном мире служение любой идее лучше, чем разбой, ибо это подразумевает иерархию ценностей, порядок, подчинение законам, а не людям. Когда восточный деспот огнем и кровью покоряет десятки соседних королевств и объединяет в огромную империю, то это меньшее зло, ибо прекращаются кровавые войны между этими королевствами, дороги очищаются от разбойников, купцы свободно перевозят товары, караванные пути становятся безопасными, а мирные люди в деревнях не страдают от внезапных набегов... Но восточная деспотия — зло, и европейские варварские королевства при всей грубости дают людям больше свободы, чувства гордости, достоинства. Еще выше — служение, как я уже сказал, не королям, даже самым благородным, а благородной идее... Но, сэр Томас, ты уже видел, что идея цивилизации хороша лишь в сравнении с крайней дикостью!
Горвель смотрел настороженно, помалкивал, наконец спросил неуверенно:
— А что же выше цивилизации?
— Культура, — ответил Олег.
И понял, что проиграл схватку за душу Горвеля. Лицо рыжебородого рыцаря сразу изменилось, настороженность ушла, сменившись глубоким и нескрываемым презрением. Плечи расслабились, он бросил короткий взгляд через плечо, где за каменной грядой собрались мародеры, готовясь к последнему натиску.
Томас, который непонимающе смотрел на калику, напрягся, вскочил на ноги, забыв про избитое камнями тело, охнул. Внизу в долине, уже покрытой сумерками, издалека мчались трое всадников. Кони роняли клочья пены, неслись в диком страхе, всадники прильнули к гривам, не оглядывались. В полуверсте за ними виднелась надвигающаяся масса, Олег не сразу различил в сумерках скачущих коней, а на них — полуголых звероподобных людей с развивающимися черными волосами.
Горвель и Томас тревожно всматривались, уже слышали грозный стук множества сухих неподкованных копыт. Мародеры повернулись к долине. Томас наконец подал голос:
— Сэр калика... Это и есть хазары? То есть, хазэры?
Олег, не отвечая, выдернул из ножен меч и воздел над головой. Заходящее солнце заблистало на лезвии, яркие блики посыпались в темную долину. Горвель с удивлением и тревогой косился на меч в руках паломника, дивясь его величине и той легкости, с которой странный спутник сэра Томаса размахивал грозным оружием.
У подножия холма трое всадников на полном скаку пронеслись мимо мародера, оставленного с конями, тот растерянно завертелся, удерживая испуганных коней, наконец догадался вскочить в седло, но лишь подобрал поводья, как налетела визжащая орда, заблистало множество узких сабель. Несколько конных хазэров продолжали погоню, постепенно настигали убегающих — хазарские кони выглядели намного легче.
Олег снова повертел мечом в красных лучах заката. Передний из всадников внезапно спрыгнул с седла, упал, перекатился через голову, быстро вскочил и начал карабкаться вверх по склону горы. Двое спрыгнули следом, оставили коней, побежали по косогору на четвереньках наверх, часто перебирая руками и ногами.
Мародеры, засевшие в трех десятках шагов от расщелины с двумя рыцарями и паломником, растерянно завертелись как вьюны на горячей сковороде. За тремя беглецами тут же бросились в погоню, оставив коней, полуголые дикари. Мародеры оказались на их пути, и двое, мгновенно приняв решение, выскочили из-за укрытия и, прежде чем Олег успел бросить меч и схватить лук, ринулись в сторону и пропали между камней — лишь загремела галька под тяжелыми сапогами. Один из мародеров, коренастый, с оперенным шлемом и обнаженной грудью, повернулся к расщелине, крикнул:
