Татьяна Зингер - Нас не существует
– Лютый! – ахнула Наташа, улыбаясь во весь рот.
Зачинщик беспорядка взгромоздился на чемодан и, расстегнув молнию, нагло шуровал внутри. Снаружи торчали одни ноги в неаккуратно сшитых из половой тряпки штанах. После слов Наташи домовой высунулся наружу.
– Не вопи, женщина. И вообще, где цветы и фанфары в честь моего появления?
– Тебе мало меня? – фыркнула она.
– Совсем обнаглела! – Лютый, картинно всплеснув руками, добавил: – Мне это по вкусу. Долой тихоню-Наташеньку, да здравствует новая, боевая Наташка! Я бы даже сказал: Наташенция.
Девушка, недолго думая, плюхнулась на коленки и протянула ладонь. Домовой по-деловому пожал ее своей крошечной. Лютый привлекал своей вредностью. Никакого сюсюканья, жеманства и лести. Речами не разбрасывался, но коль обещал помочь – слово держал. По зову являлся редко, зато когда его не ждешь – тут как тут.
Его лысая макушка за два года обросла рыжеватым пушком. Кожаная куртка для игрушечного Кена, украденная у Наташи, окончательно прорвалась.
Девушка достала из чемодана подарок для домового – новую куртку, рубашку, джинсы и два пуловера. Одежка была куплена в кукольном отделе, и продавщица пораженно смотрела на взрослую Наташу, которая с горящим взглядом подбирала наряд.
Спустя полчаса позвонила мама, Наташа бодро отрапортовала: жива-здорова, добралась без происшествий. После заглянул Димка, как всегда – через окно.
– В честь тебя организуем сабантуй, – оповестил он. – Соберутся наши. Согласна?
Наташе прекрасно жилось без друзей Димы, но и отказать она не могла. Договорились на завтра, возле озера.
Димка пообещал продемонстрировать мопед во всей красе.
– Довезу тебя туда с ветерком! Не машина – зверь. А как в повороты входит! Закачаешься!
– Ира не разобидится, что ты меня катаешь? – чуть ехидно спросила Наташа.
– С чего ей? – не понял Димка. – Отношения – это здорово, но мы ведь с тобой общались задолго до ее появления.
Мысленно Наташа благодарила его за то, что, несмотря на разногласия и ссоры, они остались хорошими друзьями. Когда Дима ушел, она, разморенная дорогой и свежим воздухом, уснула и продрыхла до самого вечера.
Разбудило ее легкое прикосновение к щеке. Наташа приоткрыла один глаз и заметила на подушке сложенный вдвое лист. Сон моментально слетел. Девочка взяла послание, повертела в пальцах, пытаясь понять, кто подложил. Окно хоть и открыто, но с Димкой они пообщались, и если он захочет что-то сказать – передаст через бабушку. Остается проказник-домовой.
Наташа развернула записку, ожидая увидеть там что угодно. Хоть оскорбительный стишок, хоть кляксу, хоть каракули. Но на листке чем-то черным и толстым, наверное, угольком – очень уж смазаны буквы, – было написано всего семь слов.
«Приходи, если сможешь, к больнице. Очень прошу. Кир».
Почерк скачущий, буквы неровные, чисто мальчишеские. Но почему он не сказал сам? Смущается? Или оставил записку, чтобы не будить Наташу? Или… Вообще не он написал?
– Дождалась весточки? – язвительно раздалось сбоку.
Лютый восседал на столе, где поедал клубничину размером с половину своей головы. Одет он был в новый, еще пару часов назад светло-бежевый, свитер, уже весь замызганный.
– Кто ее принес?
Голос дрогнул.
– Сам допер, – домовой похлопал клубничину по боку.
– Я про записку.
– Дык я. – Он стукнул себя испачканной рукой в грудь. – Кто ж еще такой геройский и замечательный?
– От… Кира?
– Нет, от Пети, который подписался Киром. – Лютый скорчил недовольную мину. – Не собираешься идти – так и скажи. Я ему передам.
Но Наташа покачала головой. Куда она денется. Заодно поинтересуется, где Кир пропадал столько времени и почему внезапно объявился.
На сборы потратила немало. Одежды-то набрала полный шкаф, но ассортимент угнетал. Раньше, получается, было легче: три футболки, две пары джинсов – не ошибешься. А тут целый ритуал: пока верх подберешь, затем низ, согласуешь, примеришь, переоденешься. Там прическа не понравится, макияж смажется, пятнышко обнаружится. И так по кругу.
– Да вали уже, – в характерной манере изрек Лютый, наблюдающий за процессом. – И так нормально.
Наташа удивилась: с какого перепугу домовой похвалил ее внешний вид? А с его стороны подобная фраза – настоящий комплимент. Что ж, значит, придется остановиться на блузочке с рукавом-фонариком и бриджах.
Предупреждать бабушку или нет? С одной стороны, надо бы. С другой – а если не отпустит? Но девочка рискнула:
– Бабуль, я гулять, – на всякий случай с вызовом сказала она.
Бабушка, довязывающая свитер, окинула Наташу пристальным взглядом.
– Иди.
– А ты… ты не спросишь, с кем именно?
– Будто я не догадываюсь, – усмехнулась Раиса Петровна.
Наташа не стала уточнять.
«Та-ак, и где больница?» – думала она, шагнув к указателю. Повертелась, покрутилась, но ориентиров не вспомнила. Придется наугад. Лес выведет.
Заметная днем тропинка затерялась под травой. Ветер смолк, затаившись в кронах деревьев. Те опустили ветки, готовясь ко сну. Над лесом светило полусонное солнце, готовое вот-вот скрыться за пламенеющим горизонтом. И в полнейшей тишине чирикнула одинокая птичка. Наташа последовала на звук. Вскоре мотив подхватила вторая, чуть дальше от дороги. А потом – третья. Птицы, которых Наташа так и не разглядела, сменяли друг дружку и напевали всего пару нот, словно – указывали путь.
Вскоре показалась больница. Все такое же ветхое двухэтажное здание с выбитыми стеклами и поросшим мхом козырьком. Ворота распахнуты, точно приглашают зайти во двор.
По спине пробежали мурашки. Кир постарался; хуже места выбрать он просто не мог. Конечно, тут они познакомились, но и ужасное привидение, завывающее леденящим душу голосом, тоже обитало именно здесь.
Никого. Пустота, ни малейшего шороха. Наташа подумывала позвать Кира, но тут на крыльце здания показался он сам. Торопливо направлялся к ней, но не махал руками, как Димка. Просто шел. И улыбался так открыто и счастливо, точно Наташа была знаменитой актрисой, а он – ее преданным поклонником.
Кир как будто постарел. Нет, внешне прежний пятнадцатилетний худющий парень. Светлые, почти белые волосы взъерошены; челка неровная, словно обрезана впопыхах. Одет в потрепанную куртку, явно где-то найденную или даже стащенную у нерадивого гостя леса, и темные джинсы. Но вид уставший, блеклый; на лице появились серые отметины, будто кожа отшелушилась. Наташу пронзила ужасная мысль:
«Или кора! Он превращается в дерево!»
Иногда ей снился тот жуткий хранитель леса, который требовал отстать от Кира и угрожал расправой. Древоподобный, с глазами-щелками и ветками вместо рук. Русалки объяснили, что чем старше хранитель, тем больше он сливается со своим деревом, а через сотни лет и вовсе прирастает к нему. А Кир… за два года стал таким?
