Алла Гореликова - Корунд и саламандра, или Дознание
– Достоин, да… вот только ни к чему королю Луи знать твое имя. Думаю, ты очаруешь его, Упивающийся! – Князь хищно усмехается. – Луи примет участие в нашем споре с Егорием… и вот тогда посмотрим!
6. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене
Надо сказать королю! Только эта мысль и остается в моей голове, когда отрываю руки от меча. Заколдованный меч, Упивающийся, подаренный нашему королю ради вовлечения его в войну…
– Надо сказать королю, – шепчу я.
– О чем? – спрашивает Серж.
– Этот меч… упивающийся кровью!
Серж осаживает меня простым вопросом:
– А посол знает?
И как я сам не подумал об этом!
Я снова прикасаюсь к мечу.
– Погоди! – Серж хмурится. – Не хватит ли с тебя на сегодня, друг Анже? Устал ведь? У тебя есть еще день.
– Все равно я сейчас не способен на что-то другое, – признаюсь я. – Правду Пресветлый сказал о любопытстве моем…
– Уж это точно, – подтверждает Серж. – Ладно… дело-то посерьезнее древних легенд.
Я закрываю глаза. И думаю о человеке, везущем подарки королю Луи… о человеке, который должен знать, чего хочет его князь.
7. Посол Великого Княжества Ижеславского
– Не понимаю я нашего князя. – Секретарь посла косится на притороченный к седлу сверток с дарами. – Что толку будет с этого союза, если молодой король Полуострова поклялся не ввязываться в чужие войны? Ней-тра-ли-тет, – похоже, он пытается произнести это слово презрительно, однако недоумение берет верх.
– Князь надеется, что эта война не покажется ему чужой. – Посол пожимает плечами. – Рудные горы и солидный кусок северного побережья! Согласись, это неплохой аргумент.
– Может, и неплохой, – говорит секретарь.
– Однако вряд ли способный перевесить коронационную клятву? – продолжает за него посол. – Иногда я и сам так думаю. Но мы обязаны сделать все возможное…
8. Луи, король Таргалы
Король не входит – врывается в комнату.
– Что случилось? Меня как дернуло что – сюда!
– Анже нашел, – говорит Серж.
Я рассказываю – о мече, о планах князя Гордия, о разговоре посла с секретарем… я тороплюсь, перескакиваю с одного на другое, в конце концов Серж останавливает меня и предлагает начать сначала. Во второй раз мне удается говорить почти спокойно.
– Вот оно что, – произносит король, выслушав до конца. – Ну ладно же!
Он подходит к мечу и с минуту стоит молча, глядя не то на изукрашенные ножны, не то в ночь за окном. Я замираю. Тревожный холодок течет по спине. Что-то будет…
Король Луи смыкает ладонь на рукояти. Неуловимо быстро меч оказывается у него в руке, сверкая голубоватыми искорками по краю клинка.
– Ты славный меч, Упивающийся, – громко, отчетливо и торжественно говорит король. – Но пока тебе придется пожить в ножнах. Я не собираюсь воевать.
Голубые искорки гаснут. Клинок прячется в ножнах с глухим разочарованным шорохом. Король глубоко, прерывисто вздыхает. И говорит, не дав себе и секунды передышки:
– Я благодарю тебя, Анже. Ты спас нас от ненужной войны. – Губы короля презрительно кривятся. – Рудные горы и северное побережье! Они меня совсем за дурачка держат?! Первое, что сделаю я, – пошлю гонца к Егорию.
– Это кто? – шепотом спрашиваю я Сержа.
Король слышит и отвечает мне сам:
– Егорий – король Двенадцати Земель. Он тоже предлагал мне союз. – Король Луи жестко усмехается, и в его голосе я вновь слышу огонь и сталь. – Теперь, когда я знаю больше, мы можем вернуться к этой идее. Готов поспорить, у нас будет свой порт на их северном побережье!
Король размышляет, и в глазах его я вижу сталь. Как страшен он был бы с Упивающимся в руках, думаю вдруг я.
– Я знаю, послушник не может принимать награды, – говорит король. – Я награжу монастырь. Но я запомню, что награду заслужил послушник Анже.
НОЧЬ ОЖЬЕ
1. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене
– Наконец-то, – вздыхаю я. В келье сумрачно, тихо и спокойно, и ждут на столе «серебряная трава», Юлина брошка, амулет короля Валерия и Сержев гномий нож. И никаких тебе интриг, кроме давно позабытых…
– И ни капельки не гордишься? – Серж усмехается. – Благодарность королевская, не абы что.
– Горжусь, пожалуй, – признаюсь я. – Заколдованный король тоже не абы что. Только здесь спокойнее.
– Это да. – Серж валится на свою койку. – Отдыхай, Анже. Ты вчера выдохся, да и до того…
– А завтра на огород? – ехидничаю я.
– Обойдешься, – парирует Серж. – Пора и за дело.
– Наконец-то, – ублаготворенно заявляю я.
Серж не замечает, как «серебряная трава» оказывается в моей руке. Да, честно говоря, я и сам этого не замечаю…
2. Васюра, капитан Тайной службы короля Андрия
Васюра вваливается с пьяной непринужденностью, обложив руганью кого-то в коридоре и хлопнув дверью. И мгновенно трезвеет.
– Время, – почти шепотом сообщает он. – Простились?
– Да, – так же тихо отзывается Ожье. – Я готов.
– Пропуск мне пока отдай.
Ожье вытягивает из-под ворота серебряную бирку. Снимает, подкидывает на ладони:
– Держи.
– Но, Васюра… – Юлия стремительно подходит к гостю.
– Ни слова, – прерывает он. – Я все понимаю, клянусь вам, Юлечка. Я виноват перед вами, знаю. Но мужчина не может вечно сидеть при жене.
– Я только хотела знать…
– Вам незачем знать, – решительным шепотом отвечает Васюра. – И, умоляю, никому ни слова. Ваш муж проводит время с капитаном Сергием, или с отцом Лаврентием, или…
– Да, я поняла, – Юлия кивает. – Но неужели мне нельзя…
– Юли…
– Да, Ожье, – всхлипывает Юлия. Обнимает мужа, прижимается к нему – всего на миг. И отстраняется, безмолвно принимая его решение.
Ожье протягивает руку, ласково касается ее щеки. И быстро выходит вслед за Васюрой.
3. Смиренный Анже, послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене
– С ума сбрендил, – Серж глядит на меня по-настоящему сердито. – Тебе, Нечистый тебя побери, что сказано было?!
– Но я ведь чуть-чуть…
– Ну да, чуть-чуть! Было уже с тобой, откачивали!
– Но мне совсем не плохо. Я и не устал даже!
– Болтай больше! – Серж выхватывает у меня серебряный шнурок, кидает на стол и уже тише говорит: – Пойми ты, Анже, гнать некуда. Ведь себе только хуже делаешь!
– Ладно, – вздыхаю я. – Больше не буду. Прости, Серж. Но я правда не устал.
Серж только рукой машет и отворачивается. Хорошо, подошло время трапезничать, а то я уж начинаю бояться, что он всерьез рассердился. Но обед приводит Сержа в благодушное настроение, и под моим умоляющим взглядом он сдается:
