Терри Донован - Долина дикарей
— Так что ты родилась из горнила любви и смерти, — закончил Кхадес. — Ты должна была бы стать чудовищем, но твоя мать искренне любила свою игрушку-зверочеловека, по крайней мере, в момент твоего зачатия, и поэтому произошло чудо — в тебе есть все лучшие ее черты, но снаружи ничего нет от твоего черного отца-урода. Ты лучшее из моих творений, хоть я и не своими руками сотворил тебя. Но мои руки, те, которые обладали способностью творить, отобрали у меня десять тысяч лет назад. И все было предоставлено на волю судьбы. А она, злодейка, остальных сделала уродами.
Тахор недовольно хлестнул по полу хвостом.
— Конечно, речь не о тебе, мой любимый Тахор! — поспешил добавить отец. — Люди убивали детей моего греха. Убивали, насколько мне известно, всех, вместе с их матерями. Ибо дети мои были с красной кожей, с прозрачной кожей, или вообще без кажи — такие умирали сами, иные обладали хвостами, рогами или копытами, у них мог отсутствовать нос или присутствовать что-нибудь лишнее, лишние пальцы, лишние руки. Все это были мои неудачи. Но твоя мать была моим спасением. А ты — моей надеждой. Ты идеальна как женщина. Ты выглядишь совершенно как человек. И в тебе целиком есть обычное человеческое сознание. Демоническое еще спит, но вот-вот должно проснуться. И если бы оно проснулось само, а ты ничего бы о нем не знала, ты убила бы себя. Ибо обычный человек не способен выносить в себе душу демона.
Гизелла дрожала.
— Оно уже проснулось, — сквозь зубы процедила она. — И я не убила себя, как видишь.
— Я рад за тебя. Но ты все еще в опасности. Ты можешь погибнуть в любое мгновение, когда не со мной. Только я могу помочь тебе избавиться от смерти. Я вытащу из тебя лишнюю душу, которая причиняет тебе боль и убивает тебя. Освобожу от демона — и ты станешь человеком, таким, каким должен быть человек.
— Но почему ты сам не пришел ко мне? Почему ты здесь, под землей, в одиночестве? — спросила Гизелла.
В ответ Кхадес расхохотался. Все его огромное тело заходило ходуном.
— Ты считаешь, что я в одиночестве? — с издевкой в голосе осведомился он. — А может быть, ты думаешь, что я заключен здесь, что этот куб — моя подземная темница? Все не так. Все иллюзия. На самом деле, это ваш верхний мир — тюрьма. Можете ли вы путешествовать вне его? Да вам даже по нему дано путешествовать с огромным трудом. И многие из вас, жалких людишек, гибнут, пытаясь достичь иных стран. Ваше жалкое существование держится на тоненьком волоске. Вы мало чем отличаетесь от лягушки на дороге, которую в любой момент может раздавить телега. Ты — принцесса, дочь, так называемого, могущественного царя, а много ли он действительно может? На самом деле, ты ведь ничего не знаешь о мире вне Шадизара и его окрестностей. А я знаю. И я могу взять тебя с собой в путешествие, поскольку ты — мое творение. Но хватит речей. Пора приступать к делу. Ты ведь хочешь избавиться от демонической души?
— Да, — сказала принцесса.
— Встань на колени, опусти голову и избавься от всяких мыслей. Представь себе, что у тебя в темени дыра, не закрывай ее, открой ее свету, работай воображением! Не мысли, не думай, не оценивай! Открой мне свою душу, отдай мне ee! — Последние слова Кхадес выкрикнул.
Гизелла сознавала, что делает что-то неправильно, но противиться словам Кхадеса не могла. Его голос был слишком силен. Он словно принадлежал самой принцессе, словно был ее внутренним голосом.
Она послушно опустилась на колени и склонила голову.
32Гизеллу похитил демон. Об этом ясно говорили следы, на которые наткнулись Конан и Гилван. Мрачные следы, не оставляющие никаких сомнений в жуткой кровожадности демона. Первый труп, который им встретился, выглядел весьма впечатляюще. У него был выдавлен глаз и откушен нос. Он лежал в луже собственной крови, вытекшей из сонной артерии на шее. Его соплеменник опирался шеей на палку, которая пронзала его насквозь. Дальше вели кровавые следы. Гилван все время упоминал о Кете, повелителе мрака, а Конан вспоминал своего северного бога, большого любителя битв и вороньих пиршеств.
Кровавые следы привели к большой пещере, в которой, неподалеку от текущего у стены ручья с кристально-прозрачной водой, лежало двое — один со сломанной шеей, а другой, почти у самого выхода, с разбитой камнем головой. Возле второго трупа ощущался запах мочи.
И этот запах вел дальше, в круглую пещеру, потолка которой не было видно. В одном месте стены поросли какими-то черными растениями с бутонами, похожими на змеиные головы. Они росли по форме подковы, а середине скала отличалась по цвету от всего окружающего, да и трещины на ней выглядели слишком соразмерными, будто складки на груди слона.
Обезьянка на плече Конана начала страшно кричать. И почти прямо в ухо Конана. От неожиданности и досады он едва ее не убил, но вовремя одумался.
— Тише, я и так хорошо слышу. А лучше заткнись, — посоветовал он.
Лунь заткнулся. Не потому, что понял слова человека, а потому что осознал собственную глупость.
В пещере не было необходимости в крике, все-таки не в горах, и тот, кого он хотел предупредить об опасности, находился не где-нибудь на пределе видимости, а непосредственно рядом.
Песок под кустом черных растений подозрительно шевелился, и песчинки перекатывались без видимой причины.
Кроме того, в пещере явно чувствовался запах крови и гниющей плоти, словно в логове гиен, не брезгующих ни живыми, не мертвецами, но трупов и костей видно не было. Это настораживало больше всего.
— Эй, смотри, — сказал Гилван и наклонился над тем, что увидел.
Это был кусок выделанной пятнистой шкуры барса и пропущенный через отверстие в нем искусно сплетенный шнурок из жил.
— Хорошая вещь, — заявил юноша и потянулся к шнурку.
— Не трогай! — предупредил Конан, но было поздно. Гилван уже схватился за шнурок.
Но он сразу же выскользнул у него из пальцев, исчезнув в песке. Гилван вскрикнул, едва не упав. Конан подхватил его. и вернул в вертикальное положение. И как раз вовремя. Потому что в песке неожиданно образовалось множество воронок, а потом из этих воронок полезли тонкие черные щупальца.
— Берегись! — крикнул Конан, вытаскивая меч.
Одно из щупальцев дотянулось до лодыжки юного крестьянина — и быстро обвило ее. Гилван дернулся, но это привело только к тому, что он упал.
Конан рубанул ближайшее к нему щупальце. Оно упало и принялось извиваться, как обезглавленная змея. Лунь покинул плечо Конана одним мощным прыжком, оказавшись у противоположной стены. Гилван с поскуливанием, словно обиженная собака, отползал в сторону, но слишком медленно. Еще одно щупальце обвило его лодыжку — и скрытое в песке существо потянуло крестьянина к себе. Он задергался и забил ногами, однако освободиться не мог.
