Вильям Кинг - Победитель троллей
Палочка тайного корня пощипывала язык. «Интересно, — подумал Вольфганг, — положил ли Криптман туда достаточное количество гнилого камня, как было заказано?» Камень придавал снадобью особую силу. Он до сих пор не мог забыть бледное, нервное лицо алхимика, предупреждающего его об опасности употребления гнилого камня. Однако сведущие люди в Налне передали юноше кое-какие весьма интересные вещи, касающиеся алхимика, и с тех пор, как Вольфганг узнал его маленький секрет, Криптман делал все, что приказывал молодой богач. Вольфгангу было забавно наблюдать за борьбой страха и ненависти на лице старика. Возможно, наступило время побеспокоить его приготовлением яда — папа, как казалось Вольфгангу, несколько устал от жизни.
Часы начали бить полночь, и Вольфганг вздрогнул. Дурманящая сила тайного корня превратила этот звук в звон церковных колоколов в Альтдорфе. Он посмотрел на часы. Они были сделаны в форме Дома Сигмара, напоминая фасад его высокого храма. Действие кореньев продолжалось, искажая движения маленьких фигурок гномов, которые с помощью специального механизма высовывались наружу и ударяли в крошечный гонг.
Девушка опаздывает, решил Вольфганг. Наверно, по уважительной причине.
Лишь немногие люди обладали такими часами. Это произведение искусства было создано самыми лучшими гномьими мастерами из Карака Кадрина. Однако замарашка опаздывает. Он заставит заплатить ее за свое ожидание. Его шкаф был полон лучшими орочьими хлыстами и другими, куда более изощренными инструментами сомнительных удовольствий.
Он прислонился к камину. Вино и дурман сделали его неуклюжим. В последний раз он отметил, что расположение коврика из звериной шкуры было выбрано верно. Он не знал, почему он вдруг стал беспокоиться о крестьянке. Ведь все, что он делает, это не для нее, а для него самого и его бога. Чем больше удовольствия он себе доставит, тем более будет удовлетворен бог наслаждений.
Он подошел к окну, откинув тяжелую занавеску, и уставился в темноту сквозь толстые граненые стекла. Девушки не было видно. Однако что это? Кто-то похожий спускается вниз по улице. Видимо, это было плодом его одурманенного воображения. Разве она не должна прислуживать внизу? Что она делала ночью на улице? Туман слишком плотный, возможно, это совсем не она.
Но в любом случае, что ее так задержало? Вольфганг услышал, как заскрипели ступеньки под легкими шагами. Он был очень рад, что ему удалось убедить папу разрешить ему снять комнаты над «Спящим драконом». Это значительно упрощало жизнь. Он полагал, что папа разрешил ему это, потому что, несмотря на все свои протесты, он по-настоящему никогда не интересовался жизнью своего сына.
Вольфганг обернулся к двери. Он чувствовал прилив сил, несмотря на алкоголь и коренья. Напротив, тайный корень вызвал трепет во всем теле. Он признавал, что девушка обладает своеобразной простонародной привлекательностью, которая может быть весьма соблазнительна при тусклом вечернем свете. Скоро он покажет ей все тайные ритуалы Слаанеша надлежащим образом.
Раздался легкий неуверенный стук в дверь. Вольфганг прошел открыть. Клочья тумана дрожали за порогом. На пороге стояла Грета, закутанная в дешевый плащ.
— Добро пожаловать! — Вольфганг изогнулся, отчего плащ соскользнул с его плеч, открыв обнаженное тело. — Посмотри, что я припас для тебя.
Он с огромным удовольствием отметил, как распахнулись ее глаза. Куда меньше ему понравилось, когда она открыла и рот, чтобы закричать.
Феликс очнулся от запаха вареной капусты и вони давно немытых тел. Холод от каменного пола пронизывал его до костей. Он почувствовал себя стариком. Когда он выпрямился, то обнаружил, что боль во всем теле, утихшая прошлой ночью, вновь вернулась. Едва удержавшись от слез, он нащупал пилюли, которые дал ему алхимик.
Свет, падающий со сводчатого потолка, едва освещал тела, сгрудившиеся в коридоре храма. Бедняки со всех концов города приходили сюда, чтобы уберечься от ночного холода, и оказывались бок о бок друг с другом. Огромные двойные двери были закрыты на засов, хотя здесь нечего было красть. Феликса удивила такая предосторожность. Двери в дальнем углу комнаты, возле которых сидели жрицы за огражденным решеткой столом, тоже были закрыты. Он слышал прошлой ночью, как опустился тяжелый засов после закрытия дверей. Неужели действительно были люди, готовые обокрасть беднейших из бедняков? Судя по тому, что он видел во Фридрихсбурге — не исключено.
Образа святых мучеников на ветхих досках смотрели на оборванных прихожан равнодушными деревянными глазами. Иконы были дешевы и грубо сделаны, но все равно повесили их повыше, чтобы добраться можно было лишь при помощи лестницы. Как мало доверия в этом мире. Было печально видеть, что служители Шаллаи вынуждены защищаться от тех, кому они помогают. Но, оглядев расположившийся вокруг народ, он был вынужден признать, что это разумно. Эти люди были похожи на бродяг.
Старик, лежащий на полу, громко кричал. Его деревянная нога, пристегнутая к колену, пропала этой ночью — кто-то уже украл и припрятал ее. Он ревел, умоляюще вопрошая людей, не видел ли ее кто-нибудь. Пожилая женщина, чье лицо было изуродовано сифилисом, сидела в углу, кашляя в окровавленный платок. Двое детей, которых с трудом можно было назвать подростками, лежали на полу вповалку, чтобы согреться. Где же их родители? Может быть, они беглецы или сироты? Один из них сел, потянулся и улыбнулся. Это была белокурая девочка, чье лицо еще было полно юной надеждой. «Как же скоро эта надежда покинет ее», — подумал Феликс.
Сумасбродная старуха, уверявшая всю ночь, что скоро наступит конец мира, наконец-то заснула. Ее болтовня об уродах на краю миров и сплющенных крысах, снующих у основания гор, проникла в сон Ягера. Его одолел ночной кошмар, в котором он вновь увидел все события в подвалах Восьми Вершин Карака. Феликс потуже затянул плащ и постарался не думать о боли, пронизывающей его плечи и тело.
Нищие вокруг него начали подниматься со своих соломенных подстилок, почесываясь от блошиных укусов, и направляться к сооруженному из большой доски столу в дальнем углу храмовой прихожей. Одетые в белое жрицы разливали из большого жестяного котла щи в деревянные миски.
— Лучше поторопись, если хочешь позавтракать, — сказал один толстый старый воин с распухшим ухом. Запах перегара от дешевого вина, шедший из его рта, был отвратителен. — Кто первый пришел, того первого и обслужили. Щедрость этой милостивой богини не безгранична.
Феликс лег на спину и принялся рассматривать потрескавшиеся росписи на потолке. Фреска, изображавшая богиню, исцеляющую пять тысяч человек в реке в Налне, почти что стерлась от сырости. Голуби, расправляющие крылья над ее плечами, превратились в бесформенные комья. Однако сам сюжет вызвал у Феликса воспоминания детства.
