Александр Зорич - Сомнамбула. Звезда по имени Солнце
– Госпожа старший лейтенант, – устало вздохнул проверяющий, – ну зачем вам вообще в кабине корвета этот плюшевый медведь?
– Живу я с ним! Жи-ву! – взорвалась Ираида. – Ведь больше-то не кем! Кругом одни зануды! Вроде вас!
И пилотесса глянула на полковника с таким всепобеждающим презрением, что тому не оставалось ничего иного как вкатать ей должностное взыскание, дабы хоть как-то сохранить лицо и утвердить пошатнувшуюся субординацию.
Словом, из-за этого-то медведика с голубым бантом, подаренного ей коллективом форта на минувшее Рождество, Ираида и оказалась за штурвалом «коровы». Скучнее этого было только дежурство в Центре Управления Полетами. Пилотировать транспорт временами было еще и по-настоящему рискованно – из-за метеоритов, которые то и дело плотными роями проносились через замусоренные пустоши Градуса Забвения, грозя разобрать «корову» на груду железного лома (которая, в свою очередь, станет очередным смертельно опасным метеорным роем).
Корветы, сопровождающие «корову», должны были защищать ее не только от пиратов, но и от метеоритов. При этом один корвет, как правило, выдвигался на наиболее метеороопасное направление в радарный дозор. Он ощупывал пространство своими многочисленными сенсорами и передавал данные о возникающих угрозах остальным корветам.
Но даже в этом случае у них были считаные секунды для реакции на бешено несущиеся булыжники и железки.
В тот день «корова» выставляла радиобакены в районе обширного кладбища космической техники. Среди старожилов форта «Наблюдатель-1» оно звалось Железный Город и местами действительно его напоминало.
Здесь – широкий проспект из сотен брошенных разовых ускорителей. Там – бульвар списанных газовозов. А за поворотом – площадь с разбитой орбитальной станцией вместо фонтана…
Много раз досужие молодые пилоты спорили, кто же именно должен селиться в Железном Городе: призраки погибших пилотов или, может быть, причудливые формы криптожизни, оставшиеся без дома после терраформирования людьми их родных планет, а может, и вообще картошка, мутировавшая в исполинских плотоядных фитокальмаров… Почему нет? Ведь подобную возможность еще в шестидесятых годах двадцатого века предсказал философ Станислав Лем!
– Эй, мужики! Вы только посмотрите, какая красота! – в эфире зазвучал молодцеватый голос Ювельева.
– А тем, кто не мужики – что? Не смотреть? – сердито осведомилась Ираида.
– Да нет, ты тоже смотри, конечно, – поправился Ювельев.
– На что смотреть-то? – это был Пущин.
– А вон какая красавица! Вроде бы раньше ее здесь не было! Эклиптический пеленг тридцать пять, склонение сорок, объект номер тау двести три по нотификации Боевой Сети!
Матвей посмотрел в указанном Ювельевым направлении. И, поскольку в штатном режиме зрения там была видна лишь крупная звездочка, переключился на стократное увеличение.
«Та-ак… Странная конструкция… И кто, спрашивается, придумал делать орбитальные станции такой формы? Сверху сфероид… затем геоид… снизу эллипсоид… Чем-то напоминает поднявшегося на цыпочки снеговика из титановых сплавов… А точнее – снежную бабу. Что, вероятно, и понравилось бабнику Ювельеву».
Судя по комментариям Ираиды Бек, она тоже по-своему оценила сходство.
– И что тут красивого, интересно? – ее голос был, как всегда, сварливым. – Что талия тонкая? Или что сиськи восьмого размера?
– И то, и другое! – радостно заржал Ювельев.
– А что это вообще за станция такая, командир? – поинтересовался любознательный Матвей у Пущина. На самом деле он умирал от скуки и тоски. И был рад любой хоть сколько-нибудь интеллектуальной теме.
– Это юпитерианский газовый насос, – сдержанно пояснил Пущин. – Таких штуковин на низких орбитах Юпитера больше сотни. Вся нижняя часть станции – так сказать, ноги этой железной девицы – заняты шлангами, которые опускаются в верхний слой облаков Юпитера. А в центральной части станции производится сепарация и сжижение газов.
– Далековато от Юпитера ее занесло, – заметил Матвей.
– Так ведь Шанхайской конвенцией 2361 года строжайше запрещено оставлять в зоне рабочих орбит списанное оборудование.
– Это-то понятно. Удивляет, что такие штуки считают необходимым выпихивать за пределы гравитационной воронки Юпитера. Казалось бы: урони ты ее на Юпитер – и дело с концом! Планета же по-любому необитаемая!
– Так ведь в атмосфере Юпитера уже двадцать лет как ведутся работы по астро…
– Господин старший лейтенант! – резко перебила Пущина Ираида. – А вы уверены, что лейтенант Гумилев имеет необходимую степень допуска к теме «Дети Гелиоса»?
– Не забывайте, милая моя, что Матвей Степанович прослужил в «Беллоне» уже полгода. Что автоматически подразумевает достаточно высокую степень допуска!
– «Достаточно высокая» еще не означает достаточная для темы «Дети Гелиоса», – не успокаивалась бдительная Ираида.
– Что это за «дети» такие, а? – насторожился Матвей.
Но узнать, какие именно секретные планы лелеют насчет Юпитера астроинженеры Объединенного Человечества, Матвею в тот день было не суждено. Потому что Пущин изменившимся голосом отдал приказ:
– Внимание корветам прикрытия! Транспорт завершил плановую эволюцию и начинает постановку разведбакенов. Ювельеву и Гумилеву приказываю занять рубеж огневого прикрытия, определенный летным заданием. Как поняли меня?
– Понятненько, – сказал Ювельев в свойственной себе разболтанной манере.
– Вас понял ясно, – по-уставному доложил Гумилев. Следующие несколько минут потребовали от Матвея предельной концентрации.
По плану его «Краб» должен был вползти в своеобразную нишу, образованную двумя километровыми шайбами марсианских орбитальных станций прошлого века и четверкой плоских трехсотметровых топливных емкостей неидентифицируемой модели.
Все эти опасные железки находились на достаточно внушительных расстояниях одна от другой – если оценивать эти расстояния с точки зрения бытовой логики. Но для тяжелого, инертного «Краба» между ними было тесновато.
Поэтому, когда ему наконец удалось остановить машину в полусотне метров от солнечной батареи марсианской «шайбы», Матвей был неподдельно горд собой.
– Лейтенант Гумилев приказание выполнил! – отрапортовал он.
– Отлично, вижу тебя, – сказал Пущин и тотчас спросил:
– А где же, черт возьми, Ювельев?
– Да здесь я, здесь…
Матвею пришлось полностью сосредоточиться на показаниях радаров бокового обзора, чтобы вычленить ювельевский «Краб» на фоне усеянного испарительными сотами днища соседней марсианской «шайбы».
На этих-то позициях они и провели последующие двадцать минут…
