Роман Афанасьев - Аллоды. Все корабли Астрала
Светильники над креслами вспыхнули ярче, и Гордей затаил дыхание – как и сотни собравшихся в зале гибберлингов. В зале сразу наступила тишина. Было слышно только, как шепчутся старосты, выходя к своим креслам.
Их было девять – девять семеек, все полные, по три персоны. В том, что это старосты, у Гордея не было никакого сомнения, все гибберлинги, занявшие кресла, носили бороды до пола и были почти абсолютно белыми от седины. Каждый из них представлял свою общину, был голосом иногда десятков, а может, и сотен гибберлингов. И хотя Эрик заранее предупредил его о том, что будет происходить, Гордей вздрогнул, когда над залом внезапно повис тяжелый гул.
Сотни голосов, произносящих одновременно одни и те же тяжелые фразы, слились в одну вибрирующую ноту, давящую на уши и заставляющую прижиматься к земле. Гордей не мог разобраться слова, только слышал, как повторяется знакомое «Иса», и понял, что гибберлинги перед советом взывают к памяти предков и к давно потерянной родине. Эрик рассказывал о том, что дерево в центре зала совета символизирует собой Великое Древо, росшее когда-то на Исе. Это место, на границе льда и пламени, было святым для всех гибберлингов. Именно под ним молодежь проходила обряд посвящения, официально переходя во взрослую жизнь. Но Иса была потеряна, как и Великое Древо. И с тех пор, строго говоря, гибберлинги, не прошедшие обряд посвящения у святого Великого Древа, не могли считаться взрослыми. Эрик предупреждал, что это очень больной вопрос, и просил ни в коем случае не касаться его. Это вопрос веры гибберлингов, и лучшее, что могут сделать эльфы и люди, – вовсе не вмешиваться в разговоры, касающиеся Исы, Великого Древа и Поиска.
Гордей и не собирался, честно говоря. Он хотел лишь послушать, о чем будут говорить старосты, а особенно о том, что они будут говорить о Кании. Эрик взял с него обещание: что бы ни говорили о Кании и канийцах, Гордей должен молчать. Даже если будут говорить плохое, оскорблять людей – молчать. Долго и настойчиво Эрик вколачивал в голову молодого охотника идею о том, что многие из тех, кто скажет плохие слова, на самом деле так не думают. Они просто хотят оказать давление на своих противников, разрушить их замыслы, переманить на свою сторону новых сторонников. И что большинство разговоров тут могут быть лживы, и все знают об этом. Это как игра, все понарошку. Эрик называл это политикой, и Винсент одобрительно кивал головой, явно понимая, о чем идет речь. А вот у Гордея в голове не укладывалось, как такое может быть и кто по доброй воле будет разбираться в этом коме лжи и полуправды.
Последнее слово, произнесенное хором гибберлингов, было, конечно, «Иса». Продолжения не последовало, и над залом снова нависла тишина, приобретшая оттенок тревожного ожидания. Гордей очнулся от воспоминаний и приободрился, зная, что сейчас последует. И он не ошибся.
Один из девяти старейших семеек – тот, что сидел спиной к Гордею, – поднялся, сделал пару шагов к дереву и остановился, опираясь на короткую суковатую палку. Охотник догадался, что это старейшина – самый уважаемый из старост общин, которому доверили распоряжаться на совете, вести его и принимать решения.
– Откроем же совет, – возвестил старец неожиданно ясным и сильным голосом. – Посольство Кании, выйдите в круг.
Гордей, приготовившийся обратиться в слух, был удивлен. Голос старца был прекрасно слышен, он волной разносился по залу, и каждое слово можно было спокойно разобрать. Было в этом виновно колдовство или особая конструкция зала, охотник не знал, но зато перестал беспокоиться о том, что пропустит что-то интересное.
Из толпы гибберлингов, стоявших за спинками деревянных кресел, вперед, в ярко освещенный круг у дерева, выбрались девять мрачных гибберлингов. Три тройки – сообразил Гордей. Выглядели они вполне солидно: строгие зеленые кафтаны, причесанные бороды, вязаные шапочки на головах. У одного даже был прицеплен к поясу меч, а еще у парочки в руках были длинные деревянные посохи.
– Расскажите о последних днях в Новограде, – повелел старейшина и тут же без промедления забрался обратно на свой деревянный трон, словно устал стоять.
Посольские гибберлинги, ничуть не напоминавшие веселых и жизнерадостных матросов «Бесстрашного», коротко пошептались, и вперед выступил один из тех, кто сжимал в руке посох.
– Мое почтение совету, старостам и старейшине, – громко заявил он. – Я Тир Ловких. Вот рассказ о нашем последнем посольстве в Новоград.
Рассказ не занял много времени – вопреки опасениям Гордея, гибберлинги не толкли воду в ступе, предпочитая сразу, без околичностей, переходить к делу. Тир быстро рассказал всему залу о том, что он и его друзья отправились, как оказалось, не в первый раз, в Новоград, чтобы завязать знакомство с правителями Кании. Тир признал, что встретили их неплохо, но без особого празднества. Гости – да, послы державы – нет. Общались они, оказывается, со старостой Новограда, пытаясь узнать, чем может торговать Новоград и что у них есть особо ценного для гибберлингов. Переговоры, судя по словам Тира, шли так себе. Канийцы не были особенно заинтересованы в торговле с гибберлингами, явно считая, что малышам нечего предложить Кании. Тир допускал, что это была уловка, но дальнейшие события показали, что канийцы вообще не очень-то любят гибберлингов.
В этом месте Гордей удержался от возмущенного окрика лишь благодаря обещанию, данному Эрику. Он, конечно, не знал, как именно обращались с послами, но точно знал, что большинство канийцев вообще не подозревают о существовании гибберлингов.
Тир продолжил рассказ. Он поведал совету историю о нападении на посольство и о драке на улице Новограда. Из его рассказа получалось так, что гибберлинги противостояли чуть ли не всему городу, а не паре пьяных дураков. Гордей скрежетал зубами, но заставлял себя молчать. В конце концов, он действительно не видел драку своими глазами. Но на его взгляд седобородый слишком уж перегибал палку.
Старикан тем временем продолжил рассказ под возмущенный гул зала. Каким-то образом он забыл упомянуть о том, что один из людей после драки умер. Зато не забыл рассказать о том, что после драки вокруг гибберлингов стали постоянно появляться стражники. О том, что это охрана, а не тюремщики, он тоже не стал рассказывать. По словам Тира выходило, что канийцы злые, жадные, глупые и не любят гибберлингов. Переговоры были свернуты, старейшина Новограда больше к ним не являлся, а когда посольство собралось вернуться на корабль, болтавшийся в астрале неподалеку от Новограда, двое из посольства пропали. Тогда оставшиеся решили, что ждать больше нечего, и бежали из Новограда прямо посреди ночи.
