Юрий Никитин - Трое и боги
Кроваво-красные впадины глаз Мардуха загорелись так, что все черное лицо пошло багровыми пятнами, будто раскаленные угли начали прожигать кожу.
– Уверенная речь, – процедил он сквозь остатки зубов. – Ты не заметил, сколько вокруг тебя народу?
Мрак сделал вид, что только сейчас заметил.
– Они… тоже мертвяки?
– Зачем? У смерти среди живых немало помощников. Вольных и невольных. Ты удивишься, узнав, сколько их.
– Гм… Тогда, как я уже говорил, могилу придется рыть большую. И глубокую.
Мардух сказал медленно, с расстановкой:
– Ты хотел пояс? Что ж, бери. Вот он.
Он наклонился, обдав Мрака тошнотворным запахом горелого мяса. Тот не шелохнулся, и Мардух, не опуская глаз, вытащил из-под стола плетеную корзину. Под чистой тряпкой блеснули булатные бляхи на его широком, сшитом в три слоя ремне. На обгорелом лице появилась широкая трещина, оттуда пахнуло жаром, на стол выпали гаснущие на лету искорки. Несмотря на дикую боль, колдун усмехался – настолько был счастлив расквитаться с врагами!
– Ну что же ты?.. Жалеешь, что меня убить невозможно? На этот раз – даже магией?
Мрак медленно протянул руку, в голове метались, как зайцы, и сталкивались лбами глупые мысли. А умных у него отродясь не бывало. Убьет Мардух его сейчас или велит убить другим? Или жаждет как-то потешиться? Одно ясно: живым из этой комнаты не выпустит. Он уже выпустил однажды.
Мрак, все так же не отрывая взгляда от колдуна, туго опоясался ремнем, защелкнул булатную пряжку размером с небольшой щит. Ощутил надежность толстой кожи, укрепленной железными пластинами, каждая со щит молодой черепахи.
Внезапно глаза Мардуха сузились. Мышцы вздулись, а кожа лопнула, обнажив окровавленную плоть. За столами начали подниматься, ожидая сигнала. Мечи поползли из ножен, глаза каждого были на Мардухе.
До двери шагов десять. Пройти их не смог бы даже Таргитай с его всеистребляющим Мечом, не смог бы Олег с волшебным Жезлом… Сейчас Мардух велит схватить, чтобы самому вырвать глаза…
Мардух начал приподниматься со словами:
– Убейте…
Мрак ударил кулаком в лицо, перевернул стол и прыгнул в окно, выставив перед собой корзину. Рама треснула и разлетелась в щепки. Жуткий страх охватил, когда вылетел в пустоту, сердце замерло в смертельной тоске… Он всегда боялся высоты, потому лететь на Змее было не радостью, как дурному Таргитаю, а мукой, и сейчас похолодел так, что на землю рухнул глыбой льда.
Он ударился о твердое, быстро откатился. Из дверей выскочили один за другим вооруженные, сопящие, с озверелыми лицами. Мрак подхватился на ноги и встретил их молча и расчетливо. Теперь он был на родной земле, она вся родная, стоял твердо, а кто попытается… что ж, Таргитай тоже любит намечтать себе золотые горы…
Четверо остались распластанные, как жабы на дороге, ступеньки забрызгало красным. Остальные, похоже, наконец-то поняли, что немногословный может оказаться не слаще ревущего в ярости. Там, в глубине коридора, крики, звон оружия, но теснились с бледными лицами, не выходили.
Мрак бросил секиру и выдернул из-за плеча лук. В пустом проеме окна появился Мардух, как раз в момент, когда Мрак натягивал тетиву. Звонко щелкнуло по пальцам. Колдун не успел понять, что ударило и смогло проломить грудную кость, его, бессмертного и неуязвимого в мире живых! – но в защищенной магией груди полыхнул настоящий огонь.
Он выкрикнул страшно:
– Ты увидел… увидел меня…
– Ну-ну, – поощрил Мрак.
– Так пусть же так же ясно увидишь и свою смерть!
Черная кровь хлынула изо рта. Мардух ухватился за раму, удерживая себя на ногах, прохрипел, выплевывая кровь:
– И пусть это… будет… часто!
Он начал опускаться, но еще до того, как исчез из поля зрения, черная кровь превратилась в черный дым. Тот брызнул изо рта, ушей, глаз. Колдун исчез, обратившись в дым.
Лицо Мрака осталось таким же угрюмым. Повезло, что Мардух встретил первым его, оборотня. Не помог бы ни Меч, ибо пьет кровь только живых, ни магия Олега – она только для белого света и его существ…
Но он, человек-волк, знает единственное уязвимое место себе подобных – оборотней, вурдалаков, нежити, выходцев из преисподней. И в колчане среди боевых стрел всегда хранится одна с серебряным наконечником!
Может быть, такая же пригодится для себя.
Когда возвращался к постоялому двору, повстречал Каража. Похоже, мальчишка просто ждал его, но не желал показывать, что привязался к варвару.
Навстречу двигалась группа всадников в дорогих плащах и блистающих доспехах. Ехали по-хозяйски, народ шарахался к стенам. Мальчишка что-то кричал сзади, но Мрак был слишком погружен в тягостные думы, а волчье чутье, остерегающее от опасности, молчало.
Он очнулся, увидев занесенную плеть. Другой всадник перехватил первого за кисть:
– Брось! Ты забыл, что случилось с Гараном?
Первый оскалил зубы:
– Пусти! Я видел, как тот варвар повредил Гарана… потому…
Он с такой силой выдернул руку, что второй всадник едва не слетел с коня. Но Мрак уже очнулся, выходя из размышлений, расправил плечи. Глаза всадника расширились, а другие ахнули и задержали дыхание. Варвар словно сошел с портика княжеского дворца, где статуя легендарного основателя Вечного Города, истребителя чудовищ, Первочеловека.
– Ты носишь меч, – указал Мрак. – А кто берет его в руки, тот должен уметь пользоваться.
Всадник сказал свирепо:
– А умеешь ли пользоваться секирой ты?
– Проверь, – предложил Мрак.
Всадник с радостной усмешкой потащил из ножен меч. Мрак неспешно, не отрывая глаз от противника, вытащил из ременной петли секиру. Опять среди всадников был такой вздох изумления, словно ахнули и кони. Но на варвара смотрели уже как на обреченного к закланию быка.
– Вот это хорошо, – сказал всадник. Он победно оглянулся на друзей: – Видели? Эти медведи чего-то стоят с их лесной силой, но когда дело коснется благородного оружия…
Сзади мальчишечий голосок заорал истошно:
– Мрак! Ты одурел? Они с детства учатся владеть мечами. А этот у них – сильнейший!
Мрак развел плечи, стараясь проделать это помедленнее, чтобы в самом деле походить на неуклюжего медведя.
– Эт ничо… Главное – богатырский удар.
– Но ты не умеешь! – заверещал Караж.
– Умение – для слабых. Сильному умение не надобно.
Он повернулся к противнику. Усмешку едва сдерживал: слишком у всех на виду кто что думает. Мальчонка в отчаянии, те дурни в блестящих доспехах уже делят его шкуру, толпа безмолвствует. Похоже, ему сочувствуют больше. Не потому, что симпатичнее, народ в любом краю сочувствует слабейшему…
Когда берешь в руки меч, должен быть готов, что встретишь человека с таким же мечом. Или даже острее. И ты должен уметь владеть своим, иначе не стоит цеплять через плечо перевязь с оружием.
