Лин Картер - Пришелец
У Моргана, как и у любого космополита, не было прочных корней. Однако здесь, на Бергеликсе, он обрел их. У него даже возникло подозрение, что он когда-то родился здесь, но после чудесным образом оказался подкинут в иной мир. Моргану казалось, что образ Бергеликса давно отпечатан в его душе, и только теперь понемногу начинает раскрываться. Похоже, Морган знал его до мельчайшей пылинки: это море, эти два солнца, горы, деревья и каждый листок.
«С возвращением домой, Морган», — еще раз мысленно поздравил он себя. Он чувствовал себя своим среди заносчивых и одиноких морских королей Каргонессы — проклятых королей, чья древняя вражда с загадочным статутом Кровников сделала этот остров домом и прибежищем для всех беглых каторжников и нарушителей закона Бергеликса. Кроме того, Морган был обласкан Каргоном, снискав его расположение и покровительство. Здесь он нашел мир, о котором мог только грезить в мальчишеских мечтах.
Он привязался к жителям острова с пылкостью, которая его самого иногда смущала и приводила в недоумение. Их песни, их праздники, их безграничная вера в благородство души трогали Моргана куда глубже, чем любого другого человека с «цивилизованных» планет, где на первом месте стоял политический интерес и выгода, ничего общего не имевшие с человеческими чувствами.
Морган любил варваров, как бы странно ни звучало это признание. Он любил их быт, и обычаи, любил их еду и напитки, простую одежду, неказистое оружие и те простые способы, которыми они сводили счеты. Тут люди ложились спать, не пряча камня за пазухой. Варвары жили как дети.
К тому же Морган считался звездным дворянином — пришельцем из незнакомых мест. Обитатели этого мира полюбили в Моргане тайну, которая окутывала его магическим туманом.
Впрочем, ни Морган, ни местные жители не имели ни малейшего представления о том, кем он станет для их детей, а также детей их детей, понятия не имели, что этот поселившийся среди них чужак — выходец из иного мира — не кто иной, как будущий герой саг и легенд, мифов и сказок, который перешагнет порог бессмертия.
Граф Таспер, правитель Каргонессы, нарушил в то утро свой пост по-барски роскошно. В зале с низкими потолками, выложенными брусом, насквозь прокопченным, будто куски балыка, уже копошились слуги. Помимо мужей и жен его свиты, в зале присутствовали рыбаки и моряки, купцы и просто жители острова.
Огонь пылал в каменных очагах. Длинноволосые мальчики-пажи носили тарелки с жареным мясом. Кислый эль и мутное вино вместе со сладковатой виноградной водкой выплескивались на камышовый пол во время здравиц и тостов. Всюду кипело шумное, слегка пьяное веселье.
Сам Таспер восседал на высоком троне, расположенном на громадном помосте под выцветшими, но все еще славными гобеленами, изображавшими деяния Арвери Великого и его битвы с Морским народом за устье Уайтстранда. Тонкие чуткие пальцы девяти поколений женщин Диомы работали над этими роскошными узорами, и старые выцветшие краски чудесным образом оживали под солнечными лучами, бьющими из высоких стрельчатых окон, возрождая былую славу полотен.
Таспер находился в хорошем настроении, что было редкостью. В ответ на шутки, раздававшиеся за столом, он взрывался смехом, как облако грозовыми раскатами. Выкрикивая тосты и посулы, он пил из кубка, сжимая его сильной рукой, после чего бросал его в тяжелый щит, поставленный напротив его высокого трона. Кубок со звоном ударялся о щит, что служило сигналом для барда, исполнявшего всякий раз новый куплет старинной саги. Тонкий чистый голос старца плыл под сводами зала, точно мятный запах забытых старых дней, точно дух с сеновала, где хранятся воспоминания о свежей луговой траве.
— …Вот песнь об Арвери, старинном герое… — начал бард.
Эту песню Морган хорошо знал. Она ему нравилась. И ничего удивительного, что она исполнялась именно сегодня, так же как и ничего странного не было в том, что во время, когда положено быть завтраку, шло разгульное пиршество. Сегодня был День Арвери, почитаемого издревле, ибо не кто иной, как именно этот герой основал Дом Диомы. Поэтому Морган, с благоговением внимая замечательной истории былых времен, остановился на пороге зала, и только когда смокли последние слова песни, занял свое место за столом.
Таспер первым подал знак к рукоплесканиям, захлопав в ладоши и зазвенев многочисленными перстнями. Он бросил певцу золотой браслет. Старик с неожиданной сноровкой схватил его прямо в воздухе опытной, видать, рукой, как раз в тот миг, когда Морган опустился за стол.
В краю варваров положено было не есть, а набрасываться на еду, что Морган освоил давным-давно. Остальные уже понемногу утолили зверский аппетит и жестокое похмелье — результат вчерашних проводов второго светила за горизонт, когда согласно ритуалу полагалось предаваться обильным возлияниям. Впрочем, в этой стране, где всякое празднество обретало поистине всенародный размах, поводом для возлияний могли стать любые политические события и природные явления.
Затем граф взревел, требуя исполнения последнего лэ старого эпоса, в котором говорилось о самой Битве или Побоище Великих, и все за столами с готовностью стихли, словно шумный осенний лес, в один миг сбросивший листву. Чуткие пальцы певца проворно забегали по серебряным струнам и грянули торжественные аккорды, заполняя закопченную залу, заставляя трепетать сердца присутствующих от мыслей о великих деяниях и подвигах, о Золотом веке, минувшем задолго до разрыва со статутом и с Кровниками, когда было утрачено согласие с побратимами, жившими на землях Азама, на другом берегу реки.
Могучие воины графа один за другим подхватывали древнюю песнь. Глаза их краснели от вина и слезились от дыма. Морган Пришелец пел наравне со всеми, сидя за высоким столом, веселясь с остальными, повторяя их похабные жесты, их грубые шутки и скабрезные тосты, причем делал он это не только искренне, но и с воодушевлением.
Откуда ни возьмись, появился старина Осмер, особо приближенный слуга графа. Он объявил, что пришел некто, не удостоенный чести сидеть за столом героев, кто просит позволения предстать перед графом Таспером и его слугами. Какой-то юнец из Азама, и, по всему видать, чародей. Как выяснилось из дальнейших расспросов слуги, «видать» это прежде всего было по зеленой рясе. Судя по одежде это был маг Зеленого братства. Таспер рассмеялся и распорядился впустить юношу, кто бы он ни был, маг или не маг. Так что вскоре молодой человек предстал перед ним. Опасливо осмотревшись, бросая взгляды, которые, казалось, были способны заворожить или загипнотизировать кого угодно, юноша отказался от предложенного вина и мяса, сказав, что принес графу важное послание.
