Николай Басов - Слепая атака
— Если… — Дерек выделил это слово и даже поднял палец вверх, привлекая к нему внимание, — если вы вернётесь.
— Да, — признал Трол, — если.
— Хорошо, — согласился Дерек, — пусть будет так, как ты хочешь. Если они снимут хотя бы свои конные части, будем считать, дело выгорело.
— Когда мы можем отправиться в Империю? — спросил Трол, стараясь не показывать, как ему хотелось бы поторопить всех исполнителей в лагере Дерека, которые вовсе не выглядели быстрыми.
— Ну, если вы не хотите передохнуть у меня в лагере, то… — Дерек подумал, посмотрел почти с таким же сомнением, которое грызло Трола, на кривоногого офицера, стоящего рядом. — Задержка на три дня не покажется тебе чрезмерной?
— На три дня я даже не рассчитывал, — признался Трол с облегчением и поклонился.
Глава 2
Караван состоял из двадцати повозок. Из них три считались, по легенде, принадлежащими Тролу. Разумеется, их тащили местные мулы, и возницами на них восседали обычные погонщики. Сам Трол, Ибраил, Арбогаст и трое его рыцарей ехали на конях. Все они были переодеты согласно новым ролям. Трол был в парче, и единственное, что отличало его от барчука, которым он якобы являлся, были мечи. С собой в этот поход он взял мечи, некогда принадлежавшие Визою, знаменитому бойцу, которого Трол убил в поединке в потаённой бухточке, неподалёку от Кадота. Он надеялся, что эти мечи не слишком известны по эту сторону Кермальского моря, и потому рассчитывал остаться неузнанным.
Ибраил был в обычной для него личине лекаря, Арбогаст приоделся, по его мнению, в богатого воина, а Череп, Бали и Батар — в солдат попроще, в бродячих наёмников, на которых много оружия, разных побрякушек, но которые уже вынуждены экономить на доспехах. Иногда они покатывались с хохоту, посматривая друг на друга, но чаще заметно грустили, сожалея о строгом облачении Белого Ордена, и тогда даже в этих нарядах становились похожи на тех, кем являлись — на воинов высочайшей выучки и дисциплины.
Они шли восточным берегом Великого озера, которое особенно сильно пострадало во время последних войн. Первую неделю их путь пролегал среди земель, буквально напичканных разъездами и конными поисками имперцев. Ибраил то и дело, чуть не по десятку раз на дню, вынужден был пересаживаться в одну из Троловых повозок, чтобы, сидя на её досках, дальновидением отыскать солдат противника и предложить путь в обход. Именно тогда всем остальным караванщикам стало ясно, что новоприбывшие едят хлеб не зря, а отрабатывают его весьма успешно. Какие бы у них ни были охранные возможности и фирманы на проезд, почти любой имперский офицер предпочёл бы перебить охранников, разграбить караван и мигом разбогатеть в надежде, что война всё спишет, а не пропустить куда-то в глубину Империи двадцать неизвестных повозок.
Поэтому они куда как часто уклонялись от обычных караванных троп, то и дело оказываясь в душных и вместе с тем холодных болотах, лежащих между Великим озером и Кермальским морем. Тут, несмотря на осень, днём было жарко так, что даже возчики сбрасывали свои бараньи кацавейки. Зато по ночам становилось очень холодно, а изредка на небольших озерках с пресной водой, у которых они останавливались на ночёвку, образовывались тонкие мутноватые корочки льда. И всё же лёд таял уже через часа два после восхода, а из глубины болот налетали бесчисленные полчища комаров и какой-то мелкой мошки, которая была ещё хуже. Она объедала животным и людям веки, набивалась в ноздри, в лёгкие, так что иногда дышать становилось почти невозможно, несмотря на все мази и магию Ибраила.
Спустя десять дней похода, когда и солдаты действующей армии, и болота со всеми их прелестями остались позади, когда дороги наконец появились под колёсами повозок и по сторонам потянулись бескрайние степи, становящиеся всё более сухими и бестравными, появились змеи. Их было много, и они вели себя совершенно бесцеремонно. То и дело ночью выползали погреться к костру, а несколько раз даже забирались в повозки, где прятались среди сброшенной одежды и одеял.
Но вот змей, в отличие от комаров, караванщики не боялись и довольно сурово с ними расправлялись, разумеется сохраняя все необходимые меры предосторожности. Они вообще повеселели, когда стало ясно, что степь вот-вот перейдёт в привычную для них пустыню. Это было заметно по всем людям, кроме главного караванщика и владельца большинства повозок, которого звали Пепир Вакамон, по прозвищу Золочёный.
Пепир был нехудым, но и не толстым, не очень подвижным, но и не полной развалиной, в зрелом возрасте, но ещё далёком от подлинной старости. Его реденькие волосы, заплетённые в короткую косицу, уже начали седеть, но большая их часть ещё оставалась чёрной. Отличительной особенностью Пепира от остальных его людей было то, что он не улыбался и никогда не разговаривал просто так, для удовольствия. Каждое его слово было продиктовано необходимостью отдать приказ, а каждый его ответ на вопрос Трола или Арбогаста был краток до минимума, и то — если не считать его реплики простыми отговорками.
Вникнув в его состояние, Трол понял, что Пепир недоволен. По его мнению, он слишком рисковал в этом походе, но всё-таки рисковал, не в силах отказаться от соблазна убраться из гибнущей, по его мнению, армии Дерека Милинокского, да ещё с каким-нибудь прибытком. Что это за прибыток, Трол понял не сразу.
Ещё Пепир сердился, потому что слишком явно и безапелляционно ему навязали этого мальчишку с его непонятными охранниками. Слишком уж они отличались от обычных охранников, слишком все шестеро были умны и независимы от него и слишком хорошо умели обращаться с оружием. Поэтому Пепир их всех побаивался.
С несколько запоздалым раскаянием Трол подумал, что не следовало работать мечом на глазах караванщиков, не стоило показывать им, чего стоит каждый из их новых спутников. Потому что даже Череп, самый тяжёлый и ленивый в тренировках боец, стоил по меньшей мере полдюжины караванных охранников. А о таком владении мечом, которое показывал Арбогаст и тем более Трол, никто из этих людей даже не подозревал. Но уходить для тренировок в степь было бы вовсе неразумно — Пепир решил бы, что связался с настоящими разбойниками, которым есть что скрывать.
На пятнадцатый день, когда до границы Империи, впрочем, весьма условной в этих безлюдных землях, осталось едва ли не два дневных перехода, Трол решил изменить к себе отношение Пепира. На вечернем привале он выволок из повозки кувшин вина, самого лучшего, какое только нашлось, пригласил Ибраила и Арбогаста, которому по идее должна была перепасть львиная доля этого вина, и отправился к костру, у которого в гордом одиночестве сидел Пепир.
