Сергей Волков - Чингисхан-2. Чужие земли
– Ни одна сволочь на ближний свет не переключается! Тормознуть бы и монтировкой – по лобовухе! – психует водила.
КамАЗ Ирека – четвертая по счету машина, подвозящая меня. Позади остались сотни километров дорог, леса, поля, реки. Из М-ской зоны я выбрался сутки назад – спасибо деду Чаге, что поутру запряг Таисию и подвез до Каменки. Вышел я на дорогу, ведущую в Юркан, на ЗИЛе-молоковозе доехал до Суксуна. Там подвернулся санэпидемский УАЗик, идущий в Пермь. Женщины в салоне, увидев на обочине занесенную снегом человеческую фигуру, то есть меня, попросили водителя остановиться.
Ехали они весело – пили греческий коньяк «Метакса» из красивой бутылки, закусывали шоколадными конфетами. И коньяк, и роскошный набор ассорти, и полные сумки продуктов эти тертые жизнью тетки везли из какой-то деревни, где проводили проверку. Я никак не мог взять в толк, откуда в глухой пермской деревне такая роскошь. Впрочем, надо привыкать. Теперь тут все не так, как было. Прошло четырнадцать лет…
Четырнадцать. В голове не укладывается.
Только бы с мамой все было хорошо!
Только бы мама была здорова.
Только бы мама была…
Я скриплю зубами, запрещая себе думать о плохом. Чтобы отвлечься, мысленно возвращаюсь в салон УАЗика. Разбитные инспекторши СЭС с ходу взяли меня в оборот. Налили «Метаксы», предложили бутербродов, чая из термоса. От коньяка я отказался. Обострившееся за последнее время чутье подсказало: это пить не стоит. Чутье не подвело. Уже на подъезде к Перми женщинам стало плохо. Водитель остановил УАЗик, я помог инспекторшам выбраться на обочину. Их рвало, лица на глазах бледнели. Началась метель. Мимо проносились машины, но никто не останавливался. Одна из женщин потеряла сознание. Мы кое-как загрузились, и водитель погнал УАЗик в город, в больницу.
В приемном покое усталый врач, взглянув на длинную узкую бутылку из-под «Метаксы», развел руками.
– Пятый случай за сутки. Пойло паленое.
– Они выживут? – спросил я.
Он опять развел руками.
– Не уверен. У нас уже три трупа. Банкет был. Оттуда двенадцать человек привезли.
Попрощавшись с водителем, я побрел к мосту через Каму. Через него можно было выйти к Промучастку, где проходила дорога Р-242, ведущая в Казань.
Денег, новых денег, у меня не было. Старых, впрочем, тоже. Не было документов, еды и знакомых в Перми. В старой телогрейке, подаренной дедом Чагой, в вязанной шапочке, синих широких махандских штанах и кожаных сапогах я походил на героя какого-то странного фильма, на ряженого. Правда, у меня есть заткнутый за пояс кинжал, подарок князя. Но это скорее минус, чем плюс.
До этого в Перми мне приходилось бывать не раз. В основном на соревнованиях и однажды – на экскурсии от школы. Город я помнил неплохо. Но той, знакомой мне Перми, больше не было. Нет, дома, конечно, остались прежними, разве что как-то странно обветшали, состарились, посерели. Но при этом город все же выглядел пестро. Эту попугайскую расцветку ему придавали аляповатые вывески, плакаты, витрины разномастных ларьков, облепивших улицы.
Товары в таких ларьках почему-то продавались сплошь иностранные. Сигареты, пиво, яркие упаковки непонятно чего – я не видел ни одного знакомого названия. Хотя вру – видел. Водку «Столичная», вино «Портвейн №13» и папиросы «Беломорканал». Ну, хоть что-то выдержало проверку временем.
Сильнее всего изменились люди. Дико было видеть новую для меня моду, прически. И лица словно бы тоже изменились. Я сперва не мог понять, почему все встречные прохожие – мужчины, женщины, старики, даже дети – кажутся мне похожими друг на друга. А потом понял.
Они все были очень напряжены, точно ожидали нападения со спины. Никто не улыбался, разговоры велись вполголоса. Хотя опять вру – я видел уверенных в себе, громкоголосых и даже развязных людей. Несколько крепких парней, моих ровесников, одетых в одинаковые короткие, словно бы раздутые, куртки и тренировочные штаны. Они топтались у стоявших фары к фарам легковых машин, курили, хохотали, оживленно обсуждая что-то. Я подошел посмотреть на незнакомые мне, наверняка иностранные, автомобили и заодно стрельнуть сигаретку.
Эта история едва не закончилась плачевно. Как только я приблизился, парни моментально набычились.
– Че надо?
– Закурить не будет?
– Свои надо иметь, – один из них сплюнул, едва не попав на носок моего сапога.
По казанскому неписанному дворовому кодексу чести это был откровенный вызов. По пермскому, не сомневаюсь, тоже. Но о каком вызове может идти речь, если их пятеро, а я один?
– Свои закончились, – спокойно сказал я.
– Курить – здоровью вредить, – загоготал красномордый здоровяк с толстой золотой цепью на шее, выпуская мне в лицо струю дыма. – Так что мы не курим.
Я шел по улице, переваривая увиденное и пытаясь осознать себя здесь, в новом для меня мире. Кем бы я стал, если бы остался в своем времени и дожил до этого дня? И кем стали все, кто до этого дня дожил?
Полчаса спустя, выбравшись по пологому склону на дорогу, я начал сигналить рукой всем проходящим машинам. Остановился битком набитый людьми бело-синий «Пазик».
– У меня денег нет, – сказал я водителю.
– Пофиг, – он сплюнул в открытое окно. – Залезай.
«ПАЗик» довез меня до поселка Игра. Выбравшись из автобуса, я минут пятнадцать потоптался на обочине возле железного скелета остановки – и тормознул КамАЗ Ирека. Сразу сказал, что денег нет, но до зарезу надо в Казань.
– Залазь! – кивнул светловолосый Ирек. – Денег сейчас ни у кого нет. Люди должны помогать друг другу, так?
– Так.
– Вот ты и будешь мне помогать не уснуть.
– Анекдоты, что ли, травить? – фыркнул я.
– Конституцию наизусть читать!
– Да не знаю я анекдотов.
– А Конституцию?
– Тоже.
– А че знаешь?
– Про Чингисхана. Сгодится?
Ирек кивнул, давая понять, что мы договорились. Я плюхнулся на сидение, захлопнул дверь – и финальная часть моей дороги домой началась.
Историю Темуджина, ставшего Чингисханом, я рассказываю, стараясь ничего не пропустить. Ирек кивает, иногда задает вопросы. Когда дохожу до смерти Есугея-багатура, он матерится.
– Вот же твари, такого мужика замочили!
Отдельный разговор у нас получается про племя татар. Ирек – татарин, и ему не понятно, что за татары были в двенадцатом веке в монгольских степях. Я, как могу, объясняю, что с нынешними татарами врагов Есугея роднит только название.
Так, за разговорами, проходит большая часть дороги.
Проезжаем Малмыж. Начинаются знакомые места. Тут я бывал, кое-где и не единожды – на рыбалке, в походах с классом, просто с пацанами ездили на электричке. Кукмор, Кырбаш, Балтаси, Арск. Щемит сердце, потеют ладони. Четырнадцать лет…
