Робин Хобб - Ученик убийцы. Королевский убийца (сборник)
– Как умер мой отец?
Чейд испытующе посмотрел на меня:
– Разве ты не слышал, что он упал с лошади?
– Да. Но я слышал, что Баррич ругал человека, который сказал это, утверждая, что Чивэл не мог упасть, а лошадь не могла его сбросить.
– Барричу лучше бы придержать язык.
– Так как же умер мой отец?
– Не знаю. Но, как и Баррич, я не верю в то, что он упал с лошади. – Чейд замолчал.
Я опустился на пол, сел у его голых костлявых ног и уставился на огонь.
– Меня тоже убьют?
Он долго молчал.
– Не знаю. Нет, если я смогу помешать этому. Думаю, сперва твоим врагам придется убедить короля Шрюда, что это необходимо. А если они это сделают, я буду знать.
– Значит, ты думаешь, что это идет из замка.
– Да. – Чейд долго ждал, но я молчал, не желая спрашивать. Тем не менее он ответил: – Я ничего не знал. И уж подавно не прикладывал свою руку. Они даже не обращались ко мне. Вероятно, они понимали, что я не просто откажусь. Я бы проследил, чтобы это никогда не произошло.
– А-а. – я немного успокоился. Но мой наставник к тому времени уже слишком хорошо обучил меня придворному образу мыслей. – Тогда они, наверное, не пришли бы к тебе, если бы решили покончить со мной. Побоялись бы, что ты и меня предостережешь.
Он взял меня рукой за подбородок и повернул мое лицо так, что наши глаза встретились.
– Смерть твоего отца должна быть самым серьезным предостережением, которое тебе потребуется – сейчас или когда бы то ни было. Ты незаконнорожденный, мальчик. Мы всегда делаем их уязвимыми и представляем для них опасность. Нас всегда готовы убрать, за исключением тех случаев, когда мы совершенно необходимы для их собственной безопасности. Я кое-чему научил тебя за последние несколько лет. Но этот урок ты должен запомнить лучше всех прочих и никогда не забывать о нем. Если когда-нибудь окажется, что ты им не нужен, они убьют тебя.
Я посмотрел на него, широко раскрыв глаза.
– Я им и сейчас не нужен.
– Не нужен? Я старею. Ты молод и послушен, в твоем лице и манерах видна королевская кровь. До тех пор пока ты не выкажешь никаких ненужных амбиций, с тобой ничего не случится. – Он помолчал, потом осторожно подчеркнул: – Ты мальчик короля. Исключительно его. Ты, возможно, и не представлял себе, до какой степени это так. Никто не знает, что я делаю, и, вероятно, все забыли, кто я такой. Или кем я был. Если кто-нибудь и знает о нас, то только от короля.
Я сидел и пытался собрать все это воедино.
– Тогда… ты сказал, что это идет из замка. И если тебя не использовали, значит это не от короля… Королева! – я сказал это с внезапной уверенностью.
Глаза Чейда оставались непроницаемыми.
– Это опасное предположение. И еще более опасное, если ты думаешь, что каким-то образом можешь на него опереться.
– Почему?
Чейд вздохнул:
– Когда у тебя появляется идея и ты решаешь, что это правда, то иногда становишься слепым к другим возможностям. Обдумай их все, мальчик. Возможно, это был несчастный случай. Может быть, Чивэл был убит кем-то, кого он оскорбил в Ивовом Лесу. Может быть, это не имеет никакого отношения к тому, что он принц. Или, может быть, у короля есть еще один убийца, о котором я ничего не знаю, и это была рука короля.
– Ты ничему этому не веришь.
– Нет. Не верю. Потому что у меня нет никаких доказательств в пользу всех этих предположений. Так же как у меня нет ничего, позволяющего утверждать, что смерть твоего отца была делом рук королевы.
Это все, что я помню о том разговоре. Но я уверен, что Чейд намеренно предлагал мне обдумать, кто мог действовать против моего отца, чтобы исподволь внушить мне настороженность к королеве. Я все время размышлял об этом, и не только в те дни, которые последовали за этим разговором. Я исполнял свои обязанности, мои волосы постепенно отрастали, и к началу лета жизнь, казалось, вернулась в обычную колею. Раз в несколько недель меня посылали в город с поручениями. Вскоре я заметил, что, независимо от того, кто посылал меня, один или два пункта в списке исходили от Чейда, и догадался, кто стоит за редкими глотками свободы. Мне не удавалось проводить время с Молли каждый раз во время выходов в город, но я стоял под окном ее лавки, пока она не замечала меня и мы не обменивались кивками. Однажды я слышал, как кто-то на рынке рассказывал о ее прекрасных душистых свечах и говорил, что никто не делал таких со времени смерти ее матери. И я улыбнулся и порадовался за нее.
Наступило лето и принесло к нашим берегам тепло, а с ним и лодки жителей Внешних островов. Некоторые приезжали как честные торговцы и привозили товары из дальних стран: меха и амбру, слоновую кость и бочонки жира – и длинные истории, от которых у меня до сих пор мурашки бегут по коже, как и в годы моего детства. Наши моряки не доверяли им и называли их шпионами, а то и похуже. Но товары островитян были богатыми, а золото, которым они расплачивались за вина и зерно, было чистым и тяжелым, так что наши купцы охотно брали его.
Но навещали наши берега и другие островитяне, хотя и довольно далеко от Баккипа. Они приходили с ножами и факелами, с луками и стенобитными таранами, чтобы грабить и насиловать в тех же селениях, в которых они грабили и насиловали долгие годы. Иногда это казалось кровавым и тщательно разработанным состязанием: они искали неподготовленные и плохо вооруженные селения, а мы пытались заманить их уязвимыми на вид целями, а потом убивать и грабить самих пиратов. Но если это и было состязание, то в это лето счет был не в нашу пользу. Каждый мой визит в город был полон новостями о новых разрушениях и возрастающем ропоте.
Наверху, в замке, солдаты поговаривали о странной глупости командования, и я разделял это мнение. Островитяне с легкостью уходили от наших патрульных кораблей и никогда не попадали в наши ловушки. Они нападали именно там, где наша оборона была слабее всего, где мы меньше всего ожидали набега. Наиболее тяжело это ударило по Верити, потому что после отречения Чивэла именно на него легла обязанность защищать королевство. В тавернах ворчали, что с тех пор, как он лишился добрых советов брата, все пошло наперекосяк. Никто еще не роптал на Верити, но плохо было уже и то, что никто особенно не защищал его.
По детской наивности я считал набеги островитян чем-то не имеющим ко мне отношения. Конечно, это было очень плохо, и мне даже было жалко несчастных, чьи дома были сожжены или разрушены. Но, будучи в безопасности стен Оленьего замка, я мало понимал, в каком постоянном страхе и настороженности вынуждены жить другие портовые города или до какого отчаяния доведены люди, которые каждый год строятся заново только для того, чтобы все их усилия пошли прахом следующим летом. Но мне недолго было суждено пребывать в своем невинном невежестве.
