Дуглас Брайан - Демоны степей
В тяжких раздумьях он подолгу бродил по Хоарезму. Иногда ему казалось: стоит засесть у себя дома, спокойно выпить кхитайского чаю и поразмыслить обо всем случившемся — и ответ придет сам собою.
Но едва лишь он оказывался в четырех стенах, как в него словно вселялся какой-то сумасшедший демон тревоги и назойливо гнал юношу обратно на улицы. И он ходил, ходил…
В конце концов Инаэро забрел в портовый кабачок самого низкого пошиба и в обществе пьяных портовых грузчиков и мелких воришек принялся изливать свою печаль. Поскольку он и сам был сильно пьян — с непривычки развезло после первого же стакана — то и рассказ «дурачка» выходил все более и более забавным. Слушатели одобрительно гоготали, топали ногами и наперебой звали Инаэро угоститься еще и еще.
— Говоришь, сперли десять штук ткани? — участливо интересовались у Инаэро его новые «друзья».
— Пятнадцать! — горестно орал Инаэро. — Из-под самого носа! Но это не я, клянусь грудями Бэлит!
— Уж конечно, уж ясное дело, что не ты! — поддакивал какой-нибудь детина в полосатых чулках до колен и грубой робе, потягивая крепчайшее пойло, от которого у человека менее привычного давно бы вылезли из орбит глаза. — Всякий дурак бы сразу понял, что не ты!
— Не я! — кивал Инаэро. От этого движения у него начинала кружиться голова, он жалобно икал, вызывая у окружающих новые приступы безудержного смеха.
— А ты парень хоть куда! — одобрял Инаэро другой детина с выбитым глазом и шрамом через всю физиономию. — Молодец! Отлично держишься! Знаешь что, давай вместе отомстим твоему хозяину! Сожжем его дом, изнасилуем его жену…
— О, нет! — пугался Инаэро.
После того, как стихали раскаты громового смеха, шутник принимался утешать растерянного приказчика:
— Да не бойся ты, я ведь пошутил… Мы люди мирные…
Но как бы ни был пьян Инаэро, он ни словом не обмолвился о главной своей беде — о Татинь.
Он и сам не помнил, как оказался сидящим за столиком в самом углу кабачка. Веселье было в самом разгаре, посреди тесного зальчика уже отплясывали и кто-то кому-то собирался доказать нечто при помощи пудовых кулаков. Сам Инаэро, преодолевая мучительную резь в глазах, мутно наблюдал за происходящим и даже делал отчаянные попытки анализировать увиденное и строить планы на ближайшее будущее.
Рядом с ним оказался какой-то человек. Этот человек поначалу был Инаэро неприятен — идеально трезвый, холодный и рассудительный. Он определенно не был грузчиком и вообще не отличался физической силой. Но что-то таилось в нем опасное, и в своем роде он представлялся куда более страшным, чем самый свирепый и самый пьяный портовый рабочий.
Инаэро набрался нахальства и развязно обратился к незнакомцу:
— А ты кто такой… а?
— Тебе не место в этом притоне, — прозвучал спокойный голос.
— Д-да-а? — издевательски, как ему показалось (а на самом деле жалобно), протянул Инаэро.
— Несомненно! — отрезал незнакомец.
Он извлек из складок своего плаща какой-то маленький серый шарик и бросил его в кружку. Послышалось тихое злое шипение.
Незнакомец подтолкнул кружку к Инаэро и повелительным тоном произнес:
— Выпей!
Инаэро с пьяной подозрительностью засунул в кружку нос, принюхался. Ничем не пахло. В кружке была обыкновенная прозрачная вода.
— А где шарик? — осведомился он.
— Какой еще шарик? Пей! — повторил незнакомец.
— Не буду я пить! — заупрямился Инаэро. — Я своими глазами видел, как ты бросил туда какой-то проклятый шарик, который шипел, точно дюжина змей… А теперь он исчез. Куда? Я спрашиваю — куда?
— Тебе показалось, — ледяным голосом отозвался незнакомец.
Он откинул капюшон, и Инаэро встретился с холодным, пронизывающим взглядом голубых глаз.
Бывший приказчик мог поклясться, что видит этого человека впервые. Однако тот держался так, словно они с Инаэро были хорошо знакомы.
— Пей! — прикрикнул незнакомец в третий раз, и Инаэро, зажмурившись, проглотил жидкость…
И ничего не случилось. Он просто протрезвел, причем сразу — ударом. Потряс головой. Незнакомец рассмеялся:
— Жив?
— Боги мои, боги… — простонал Инаэро, озираясь по сторонам. — Где это я?
— В порту, в «Розовом слоне», — сообщил незнакомец. — Где напился до безобразия. И, кстати, успел рассказать этим достойным господам всю свою жизнь со всеми ее извивами и подробностями. Я тоже, признаться, слушал не без интереса. Говоришь, оболгали тебя перед хозяином?
— Я и про это говорил? — ужаснулся Инаэро. И, наклонившись через стол, коснулся руки незнакомца. — Не знаю, как тебя благодарить, господин, своим порошком ты избавил меня, возможно, от худших унижений…
Незнакомец пренебрежительно махнул рукой.
— Пустое! Просто я увидел, что человек, достойный лучшего, уже на пороге беды и готов опуститься на самое дно человеческого общества… Видишь ли, я мог бы помочь тебе.
— Помочь? — Глаза Инаэро наполнились слезами. Все-таки он не вполне еще протрезвел.
— Да, — кивнул незнакомец. — Кстати, позволь представиться: мое имя Ватар. Я содержу небольшую каллиграфическую мастерскую. Насколько я успел понять, ты человек грамотный, хорошо обученный письму и счету.
— Не стану отрицать, хотя мне, конечно, недостает опыта…
— Никто не требует, чтобы ты являлся совершенством, — снисходительно улыбнулся Ватар. — Мне нужно, чтобы каллиграф умел писать без ошибок, знал торговые дела, не гнушался тяжелой, кропотливой работы, был предан нашей школе и лично мне, охотно и прилежно обучался тайнам каллиграфии… И выполнял любые мои распоряжения, кроме постыдных (впрочем, я таковых никогда не отдаю). Если эти условия тебе подходят, я мог бы принять тебя к себе на работу.
Инаэро привстал,
— Подходят ли мне условия? Господин, ты, кажется, и сам не знаешь, о чем говоришь! Только что у меня не было ничего, кроме моего позора, — и вдруг мне предлагают хорошую работу! Как я могу отказаться? Уже второй раз в жизни я встречаю человека, который добр ко мне без всякой причины!
— На все существует особая причина, — тихонько пробормотал Ватар, однако Инаэро, счастливый и возбужденный, не обратил на эту фразу ни малейшего внимания,
а центральной площади Феризы, возле затейливого фонтана, украшенного разноцветными деревянными фигурками плавающих в бассейне дракончиков, была установлена виселица. Когда-то эта площадь служила горожанам местом праздничных гуляний. Увы, беззаботное веселье давно отошло в прошлое. Священный Совет заботился не только о том, чтобы очистить Феризу от колдунов, магов и гадальщиков, но и о «моральной чистоте» сограждан вообще.
