Юрий Никитин - Трое в Долине
Таргитай молчал, представляя странный и удивительный мир, а Мрак спросил с той же угрюмой нетерпеливостью:
— Ну, и к чему это?
— Мрак, это знание о прошлом мире...
— Ну и что? Ты мне скажи, как сейчас жить правильно? Чтобы всякие там упыри не заставляли наших женщин икру метать или яйца откладывать?
Олег смотрел на простого, даже очень простого оборотня почти что с брезгливой жалостью:
— Мрак, ты просто не способен понять... не способен прочувствовать, что есть кто-то неизмеримо выше, мудрее... и что таким существам будет принадлежать право обладать миром. И даже если нашим женщинам велено будет метать жабью икру, то кто мы, чтобы судить и осуждать деяния неизмеримо высших существ, чья мудрость нам попросту недоступна? И чьи поступки оцениваем по своей дремучей логике?
— Ага, — согласился Мрак, он явно не слушал, нос подергивался, ловил запахи, а уши подрагивали. — Так, нам в ту сторону...
Олег спросил убито:
— Куда теперь?
— Из леса, — огрызнулся Мрак. — Пока что из леса!
— К свету, — добавил Таргитай мечтательно. — К солнышку. Мрак говорит, что я уже умный.
— Я это не сказал, — возразил Мрак. — Я только сказал, что ты умнее, чем сто тысяч этих дубов.
Олег шел задумчив и темен лицом. Мрак наконец спросил тревожно:
— Стряслось что-то?
— Да нет, ничего особенного...
— Не бреши, по морде зрю.
Олег поднял на него затуманенные глаза:
— Все те, которые в той деревушке, не идут из головы. Их жизнь, постоянный страх воды, без которой однако тоже не могут жить... Это жуткое испытание, чтобы навсегда... или хотя бы надолго выжечь солнцем связь с землей, лесом, деревьями. А мы ведь тоже все из Леса!
Мрак спросил настороженно:
— Ну и что?
— Из головы не идет услышанное как-то... Там, в нашей деревне. Кто-то, помню, сказал: «Хватит скитаться по свету, пора пускать корни...»
Таргитай вздрогнул, с испугом посматривал на Олега. Впереди вырос и быстро приблизился огромный выворотень, Таргитай едва успел свернуть, вместе с Олегом обогнули с двух сторон, Мрак попросту перемахнул, а когда снова сошлись, Мрак рыкнул, ничуть не сбившись с дыхания:
— А я дома слышал другое: «озверел», «шерсть дыбом», «волосы поднялись на загривке»... Так что если у нас и есть родство с этими... то со зверями еще больше.
Оба услышали за спинами тяжелый вздох, мечтательный голос Таргитая:
— А меня мама называла птенчиком, укладывала в гнездышко...
— Вот видишь, — укорил Мрак умничающего волхва. — Выходит, мы в родстве со всеми. Так что бей без разбора, понял?
Таргитай взмолился:
— И долго я этого кабаненка нести буду?
Мрак посмотрел на небо, солнце все еще пробивается через листву сверху, но в оранжевых лучах появился красноватый оттенок, что сулило скорый закат.
Привал, — решил он. — Вот и ручеек, вода чистая... На ночь рано, не радуйся, но хоть решим, куда теперь. Пока что главным было уйти от этих... подальше. Я уже вижу какова их мудрость.
Олег поморщился от грубости оборотня, зверь и есть зверь, но, чтобы не спорить, взялся за поросенка, в то время как Таргитай заученно сгребал щепки, драл бересту и возжигал огонь, занимаясь достойным бога делом.
Поросенка Олег зарезал, опустив в холодную воду, потом распанахал от шеи, выпотрошил, вымыл. Мрак одобрительно наблюдал, как волхв чуть-чуть подержал тушку в проточной воде, осторожно соскоблил ножом, чтобы со щетиной не слезла и кожа, опалил сухой травой. Подготовленное мясо быстро и ловко очистил от лишнего жира, костей и пленок, снова обмыл в ручье.
Таргитай взялся помочь, разрезал на куски, чтобы легче жарить. Олег поморщился, взял у Мрака нож с тяжелым, как у секиры, лезвием, начал с силой бить по широким ломтям. Тяжелое лезвие сплющивало толстый край, зато по другой половине Олег лишь слегка пошлепывал, словно подбадривал перед тем, как бросить на раскаленные камни. Таргитай понял, что Олег просто выравнивает неровно отрезанные им ломти мяса, чтобы стали одинаковыми по толщине.
Знаток кореньев и ароматных трав, он и не подумал развязать мешочек, где у него хранились травы горькие и сладкие, острые и жгучие, истолченные корни. Сам по себе поросенок был настолько нежен и сочен, что все травы могли только отбить его нежнейший вкус.
Он не давал стечь жиру, кожица зарумянилась, стала коричневой, пахла одуряюще, и у Таргитая потекла слюна, когда представил, как захрустит эта корочка, как из-под нее вырвется облачко пахучего пара, а сочная жижа потечет по пальцам.
— Готово, — сказал он умоляюще. — Давай есть!
— Рано, — сказал Олег непреклонно.
— Смотри, горит уже...
— Это не горит, жир капает.
Но усомнился, проколол мясо там, где потолще. Потекла кровь, он укоризненно оглянулся на Таргитая, постучал пальцем по виску. Таргитай в свою очередь, обидевшись, покрутил пальцем у виска. Мол, нашел кому верить.
Олег часто переворачивал, прокалывал, принюхивался. Аромат жареного мяса становился все мощнее, на боках начала образовываться розовая корочка, на глазах темнела, превращалась в коричневую, пузырьки вскипали и лопались, выпуская струйки одуряющего запаха. Наконец корочка стала вспучиваться, отслаиваться от мяса. Олег сказал с удовлетворением:
— Похоже, готово.
Мрак прорычал в одобрительном нетерпении:
— Какой ты волхв? Волхв — это тьфу!.. Их как собак нерезанных. А вот приготовить так поросенка кто сможет?
— Даже ты не сумеешь? — спросил Таргитай недоверчиво.
— Клянусь, — сказал Мрак искренне. — Я, бывает, задумаюсь о чем... нет, не о высоком, даже совсем наоборот, не о таком уж и... глядь, а поросенка уже нет. Один хвост торчит из пасти, ноздри щекочет.
Таргитай, не слушая, ухватил ломоть побольше, взвизгнул, перебросил на другую ладонь, оттуда обратно, коричневая корка лопнула, брызнул горячий пахучий сок, Таргитай вскрикнул дурным голосом, отшатнулся, тряся обеими руками, мясо упало в золу.
— Нечего, — утешил Мрак, — солоней будет. Какой-то из тебя бог захудалый... Огня боишься, поесть любишь, муравьи тебя кусают, сидоровый петух и тот набросился. А ты даже не пнул!
— Не пнул, — виновато согласился Таргитай.
— Вот видишь! Смирного бога даже петух бьет.
Олег, который и раньше не набрасывался на еду, на этот раз к ужасу Таргитая вовсе не притронулся к зажаренному им же поросенку, словно уже мечтал питаться соками, как мудрые и даже очень мудрые деревья.
— Я все равно не убежден, — проговорил Олег под шумное чавканье Таргитая, и хруст костей под зубами Мрака. В обычно мягком голосе волхва слышалась твердость камня. — Дубы мудрые?.. Мудрые!.. Мы просто чего-то не поняли. Может быть, высшая мудрость и состоит в том, чтобы вот так жить, существовать? А мы по своей тупости, дурости и невежеству просто не поняли. А раз не поняли, значит наплевали и посмеялись. Дураки всегда смеются над мудрецами, потому что не понимают.
