Крис Уэйнрайт - Сапфировый перстень
Итак, теперь он мог превратить нужных ему людей в растения и потом выращивать их для своих байрагов и тем самым привить им необходимые для бойца качества. Работа закипела. Двадцать рабов под наблюдением трех надсмотрщиков несколько дней возводили ограду из огромных камней, перекапывали поле, поливали его бычьей кровью и колдовскими отварами.
Когда все было закончено, Лиаренус, чтобы тайну его Поляны не удалось никому раскрыть, просто-напросто отправил и рабов и надсмотрщиков в пещеру к байрагам. Наблюдая со своего возвышения за тем, как его чудовища расправлялись со своими жертвами, колдун представлял себе будущие походы своего войска на города и села. Как будут корчиться людишки, в тщетной надежде спастись, но ничто им не поможет.
Правда, для двоих, как ему казалось, наиболее смышленых рабов Лиаренус сделал исключение. Он превратил их в растения, которые и высадил на своем поле, за каменной оградой. Через две луны появились жутковатые на вид цветы, которые Лиаренус срезал, высушил и истолок в порошок. — Из этого порошка было сварено зелье, которое понемногу стали добавлять в пищу байрагам.
— Теперь посмотри, — гордо заявил Лиаренус Колченогому, когда они спустя некоторое время наблюдали за поведением монстров, — они уже кое-что понимают и могут выполнять команды!
— Я не мог сомневаться в твоих способностях и умении, хозяин, — почтительно отвечал Карбан, с видимой опаской наблюдая за темно-зелеными чудовищами. Похожие на уменьшенные копии раскормленных силачей, повинуясь свисткам колдуна, они выстраивались ровными рядами, вновь расходились по сторонам, застывали в неподвижности…
Лиаренус был вне себя от радости и вновь и вновь заставлял своих монстров выполнять команды — и так без конца. Он нуждался в зрителях и свидетелях его могущества, но в то же время тайна не могла быть раскрыта, и поэтому Колченогий Карбан был обречен каждый день наблюдать за этим представлением.
Окрыленный успехом, Лиаренус продолжал свои дела. Заманив к себе в поместье нескольких воинов и бродячих циркачей, он напоил их сонным зельем, а затем обратил в растения, которые высадил на своей Поляне. Горбун считал, что его чудовища должны обладать ловкостью акробатов и приемами, которыми пользовались борцы и силачи, — его воинам не должно быть равных. Прошло некоторое время, растения дали семена, он посеял их, и теперь у него было целое поле цветов.
Покинув Поляну, Лиаренус поспешил дальше. Хозяйство было большое и требовало неустанной заботы. У колдуна был управляющий, но ему можно было доверить далеко не все, слава богам, что он командовал пастухами, поварами и слугами, которые делали всю работу в этом огромном поместье, привозил провиант из ближайших селений; в общем, обязанностей у него хватало…
Глава тринадцатаяНу, хорошо, я подумаю. — Лиаренус, пощипывая бороду, возлежал на мягком ложе, под сенью огромной чинары. Двое мальчишек усердно махали опахалами, отгоняя мух, дабы ни одна из них не осмелилась потревожить хозяина. Перед колдуном почтительно склонился толстяк в цветастом шелковом халате. На его квадратном лице с тремя подбородками, нависавшими над пухлой грудью, застыло подобострастное выражение — он ожидал повелений своего господина. Звали его Эугеш, по прозвищу Чернявый — за венчик крашенных басмой волос вокруг обширной лысины.
— Говоришь, вина осталось два бурдюка? — переспросил Лиаренус еще раз и сморщился, словно ему положили на язык стручок перца. — Вы что, купаетесь в нем? — вдруг заорал он на толстяка, который отпрянул в испуге. — Пьете, как буйволы, чтоб у вас кишки распухли, а тем временем работники пропадают, — вспомнив про убежавшего пастуха, еще громче раскричался Лиаренус.
— Я не виноват, хозяин… — плаксиво заныл Эугеш, бухнувшись на колени и пытаясь дотянуться губами до руки Горбуна. — Ты же знаешь, как я верно служу тебе!
— Знаю, — буркнул Лиаренус, слегка успокоившись и милостиво протягивая толстяку руку для поцелуя. — Ладно, завтра пошлешь кого-нибудь за вином. Да смотри у меня, сам посчитаю, когда привезете. Иди!
«Нергал бы их побрал, работнички…» — тоскливо подумал про себя Лиаренус. Вся его челядь, начиная с управляющего, вороватого пьяницы Эугеша, и кончая последним мальчишкой, чесавшим ему пятки на ночь, — были для него постоянной головной болью. Он не мог, как другие богатые купцы или землевладельцы, нанять к себе на работу толковых и расторопных людей — кто согласится жить в глуши полупустынной степи, вдалеке от дома и семьи, тем более что больших денег, по своей жадности, Лиаренус никому и не предлагал? Может быть, высокая плата и соблазнила бы кого-нибудь, но колдун при мысли о лишних, как ему казалось, тратах начинал чувствовать что-то вроде головокружения. Была еще одна причина, по которой Горбун не хотел иметь в своем поместье лишних людей. Вдруг что увидят или учуят! Станет известно в городе, его враги зашевелятся; кто знает, может быть, и воинов пришлют сюда, чтобы разгромить то, что он создавал в течение стольких лет!
— Нет! Пусть лучше так, — вздыхал Лиаренус, в очередной раз предаваясь размышлениям по этому поводу.
Вот и приходилось ему обходиться всякой швалью: беглыми рабами, разбойниками да бродягами. Он находил их на базарах либо в нищенских кварталах, таких как мол в Аренджуне или Пустынька в Шадизаре. Соблазнив бродяг высокой, по их понятиям, платой, Лиаренус привозил их в свое поместье, где они работали у него за кров, пищу и женщину, не помышляя об изменении своей судьбы, не желая даже уйти от него, потому что колдун неустанно потчевал их своим заколдованным напитком. Если же они, по его мнению, работали плохо, то плети всегда были наготове, а если не помогало и это, бедолага заканчивал свой земной путь в пещере. Очень удобно — ни следов, ни лишних забот, да и байрагам какая-никакая радость.
Закончив свои утренние дела, Лиаренус собрался пообедать: несмотря на свой достаточно преклонный возраст и худобу, он любил поесть — и отнюдь не простую пищу, годную лишь простолюдинам. Колдун предпочитал изысканные яства и для этого держал много поваров, выписанных из разных мест, и прочей кухонной челяди.
— Давай, — кивнул он ожидавшему его распоряжений мальчишке, и тот стремглав бросился на кухню выполнять указание хозяина.
Через несколько мгновений двое слуг, одетых в белые одежды и такие же тюрбаны, поставили перед ним чашу для омовений. Колдун смочил кончики пальцев в душистой воде, настоянной на лепестках роз, и протянул руки слугам, которые бережно высушили ладони своего господина мягкими полотенцами из кхитайской ткани.
