Андрей Бондаренко - Дорога к вулканам
Они, перебравшись через травянистый луг, вернулись в посёлок золотоискателей, перекусили, собрали вещи, попрощались с геологами, забрались на броню вездехода (а Михась — внутрь, на водительское место), и тронулись в обратный путь.
Добрались — по надёжной старой сдвоенной колее — до старой армейской дороги и, свернув на неё, продолжили маршрут…
Наступил тихий камчатский вечер. Впереди, слева от дороги, замаячил узнаваемый силуэт Шивелуча.
— Гав!? — забеспокоился Клык, мол: — «Какой-то шум подозрительный… Слышишь?».
Действительно, сквозь усталое рычанье старенького вездехода слышался-долетал непонятный и явственно-угрожающий гул.
Тим достал из кармана штормовки увесистый гаечный ключ («старший по броне» прямо-таки обязан иметь его под рукой), и несколько раз сильно ударил по железному корпусу машины.
Рёв двигателя стих, вездеход остановился. Впереди отчётливо гудело, гремело и грохотало.
Из «водительского» люка показалась черноволосая (с редкими седыми нитями), голова.
— Хрень какая-то, на, — секунд через десять-двенадцать объявил Михась. — Не к добру это. Как бы в дерьмо не вляпаться ненароком, на. Будем, на, определяться…
Недалеко от армейской дороги располагался покатый холм, на вершине которого росла высокая одинокая сосна.
Угрюмов выбрался из вездехода, забрался на холм, дошагал до сосны и — на удивление легко — влез на её макушку.
— Гав-в, — прокомментировал Клык, мол: — «Да, после медитации возле реликтовой рощи наш Миня здорово изменился. Словно бы энергией какой-то зарядился-подпитался. Походка стала другой, более упругой. Голос больше не хрипит. Ловкости прибавилось. Как будто лет на семь-восемь помолодел… А ты, братец, как? Чувствуешь знаковые и насквозь позитивные перемены в организме?».
— Нет, никаких, — сознался Тим. — Впрочем, не вижу здесь ничего странного. Во-первых, во мне нет ни капли паланской крови. Во-вторых, это не мне с малолетства вдалбливали в голову, мол: — «Реликтовая роща — место заветное, оберегающее и волшебное…» В-третьих, я никаких древних молитв с чёрного камушка, колени почтительно преклонив, не нашептывал. Точка… Ага, гул-то затих. К чему бы это?
К вездеходу вернулся Михась и сообщил: — Там, впереди, плотину прорвало, на. Ну, ту, природную, на, образованную застывшей вулканической лавой. Вот, вся грязюка, на, и хлынула на дорогу. Единым потоком, на. Вместе с камнями-валунами, понятное дело. Всё, на, затопила… Выехали бы мы на пятнадцать-двадцать минут пораньше, на, и хана. Попали бы под самую раздачу. Потонули бы на хрен, на… Роща спасла. Охранительница и спасительница. Спасибо…
Глава девятая Над Шивелучем и рядом с ним
Старенькая армейская дорога, по словам Михася, через шестьсот-семьсот метров «тонула» во вновь-образованном грязекаменном озере. Причём, максимальные глубины этого необычного водоёма, судя по всему, находились на уровне — как минимум — двух метров.
Пришлось сворачивать, объезжая Шивелуч, восточнее.
Непростое это дело, надо признать: базальтовые россыпи, чёрные «языки» застывшей вулканической лавы, извилистые каньоны, заполненные жидкой грязью, на совесть перемешанной со спрессованным пеплом. А ещё речки и ручьи с тёплой водой, не отмеченные на карте. Иногда даже и с горячей — с клубящимся над ней молочно-белым паром. Чуть ли не через каждые двести пятьдесят метров приходилось слезать с брони, отыскивая безопасный путь. Или же надёжный брод…
А Шивелуч тихонько-тихонько ворчал, испуская в вечернее нежно-сиреневое камчатское небо длинные шлейфы бело-серого дыма. Ну, и вулканическими бомбочками изредка плевался. Время от времени над треугольным силуэтом вулкана появлялась-взмывала красно-розовая полоса (иногда и две-три сразу), после чего — с небольшим опозданием — над округой отчаянно грохотало.
— Гав! — неизменно отмечался Клык, мол: — «Опять промазали, снайперы вулканические! В том смысле, что очередной хронический недолёт. Причём, сразу на несколько километров…».
Во время кратковременной остановки у одного из ручьёв с горячей водой Михась, указав корявым пальцем на цилиндрический тёмный камушек размером с артиллирийский снаряд среднего калибра, пояснил:
— Это она и есть, бомбочка, на. Шлёпнулась здесь, на, во время какого-то серьёзного извержения. Естественно, в раскалённом состоянии… Когда, на, шлёпнулась? Может, в 1975-ом году, на. А может, и несколько тысяч лет тому назад. Кто, на, знает? Я же не геолог дипломированный, на, чтобы вот так сходу определить. Тут эти…, полновесные лабораторные исследования нужны, на…
Объездной крюк получился не так уж и велик — километров в пятьдесят пять, но времени на совершение этого манёвра пришлось затратить порядка трёх с половиной часов. Поэтому к дому фермера Пугачёва вездеход подкатил уже ночью, в полной темноте: полноценным уличным освещением жителей Ключей не баловали, так, только отдельные тусклые фонари на центральных улицах посёлка.
— Ну, бывайте, инспекторы, на, — высунувшись из «водительского» люка, вежливо попрощался Михась. — Типа — не грустите без причин, на, и всего хорошего.
— И тебе, Миня, спокойной ночи, — откликнулся Тим. — Спасибо за познавательную экскурсию. Всё было очень мило. Интересное такое кино получилось.
— Гав-в, — поддержал Клык.
Тим, повозившись с полминуты, отомкнул калитку.
— Брут, — окликнул из темноты голос Угрюмова.
— Ага. Здесь.
— Так как, на, прилетишь? Смотаемся к Капищу? Взглянем, на?
— Обязательно. Где-нибудь через недельку-полторы. Жди. Точка.
— Ну, и ладушки. Покедова, на.
— До встречи…
Старенький вездеход, хрипло взревев на прощание, уехал. Из-за низких тёмно-сизых облаков выглянула круглая ярко-жёлтая Луна. Вокруг сразу заметно посветлело.
Они вошли во двор фермерского поместья. Было тихо, только в курятнике недовольно кудахтали рассерженные наседки, разбуженные вездеходным рёвом.
Тим запер калитку и, не дойдя до столба с умывальником метра три-четыре, остановился, сбросил с плеч рюкзак, снял резиновые сапоги и разделся до трусов.
— Гав, гав, — тихонько одобрил Клык, мол: — «Правильно, незачем гадить в доме. А изгваздались мы с тобой, братец, сегодня знатно. Не хуже Серёгиных упитанных свинок. Завтра, уже по светлому времени, почистишься и постираешься… Ну, пошли умываться? Только не забудь и на меня плеснуть немного водички. Обещаю не лаять и не визжать от восторга…».
Умывальник был полон, и Тим поплескался от души, да и Клыка старательно обтёр мокрыми ладонями. А после этого подошёл к рюкзаку, на котором была сложена одежда и, достав из кармана штормовки пачку сигарет и зажигалку, закурил. Необходимо было хоть немного обсохнуть, а полотенца, как легко догадаться, под рукой не было.
