Джон Норман - Бродяга Гора
— Да, госпожа, — прошептала Лола.
— Я вижу, что ты истинная рабыня.
— Это правда, госпожа, — прошептала Лола.
— Кстати, — обратился я к мисс Хендерсон, — убери свои вещи из главной спальни.
— Это моя спальня! — возмутилась она.
— Теперь ее займу я. Она просторнее, к тому же там есть балкон с видом на сад и небо. Дом арендую я, так что мне решать, где кому жить.
— Ну уж нет, — проворчала Беверли.
— Впрочем, можешь остаться. Я вспомнил, что там к кушетке приделано кольцо для рабынь.
— Я все поняла, — торопливо промолвила мисс Хендерсон, бросив сердитый взгляд на Лолу. — Все поняла.
С этими словами она встала из-за стола и поспешила вверх по лестнице.
Смакуя, я допил черное вино, после чего велел Лоле убрать со стола и помыть посуду, а сам поднялся наверх. Беверли уже убрала свои вещи. Я посмотрел на массивное кольцо, вделанное в пол у кровати, и направился к Беверли.
Та сидела в своей новой комнате на кушетке.
— Ты не постучался, — промолвила она, когда я переступил порог.
— Еще не хватало, стучаться в собственном доме, входя в комнату содержанки, — сказал я, после чего собрал свои вещи, отнес их в главную спальню и, бросив взгляд на дивное безоблачное небо сквозь балконную дверь, вышел на лестницу.
Как оказалось, мисс Хендерсон тоже спускалась вниз.
— Ты, кажется, рассердилась? — спросил я.
— Что ты, нисколько, — заверила меня она.
— А куда собралась?
— Присмотреть за рабыней, — пояснила Беверли. — Эти девицы чертовски ленивы, за ними необходим хороший пригляд.
Я посторонился и дал ей спуститься по лестнице передо мной. Она свободная женщина, причем женщина с Земли, а не рабыня, которая должна следовать по пятам за своим господином.
— Лола, ко мне!
Был ранний вечер. Мисс Хендерсон и я с маленькими чашечками турианского вина расположились в гостиной. Лампа на масле тарлариона освещала комнату.
— Стой здесь, — сказал я Лоле.
— Да, господин, — отозвалась она.
— Ты, конечно, не сердишься за то, что я купил эту рабыню, — обратился я к Беверли, — Только посмотри, — я взял Лолу за лодыжку, и она задрожала. — Какие ножки! Какие икры! А бедра? Ты только посмотри, что за бедра! И ягодицы, и грудь, разве все это не возбуждает? И шея, — по моему знаку Лола склонила голову, показывая серебристую сталь, — эта шея в моем ошейнике. Как видишь, я не зря потратил деньги.
— Да, — недовольно проворчала Беверли, — превосходное приобретение.
— Лола, — распорядился я, — сегодня вечером, по окончании работы, ты поднимешься в главную спальню на втором этаже, снимешь одежду и встанешь на колени у железного кольца, чтобы по моему повелению доставить мне удовольствие.
— Повинуюсь, господин, — промолвила она и торопливо отправилась на кухню.
— Прямо вот так? — хмыкнула мисс Хендерсон.
— Она рабыня. С рабынями не церемонятся.
— Должно быть, приятно обладать абсолютной властью над женщиной.
— Еще как приятно.
После того как мы с Беверли расправились с напитком, Лола вымыла посуду и, проскользнув мимо нас, направилась по лестнице наверх, в мою спальню.
— Ты считаешь, что она красивее меня? — спросила мисс Хендерсон.
— Она красива, — ответил я, — хотя, по-моему, не красивее тебя. Ты тоже очень хороша.
— Однако ты ставишь на колени у кольца ее, а не меня?
Я стиснул зубы. Для меня Беверли оставалась самой красивой женщиной, какую я когда-либо видел.
— Ты свободная, — напомнил я.
— Может быть, из меня вышла бы неплохая рабыня.
— Сомневаюсь. Ты женщина с Земли.
— Мужчины Гора утверждают, что из нас получаются превосходные рабыни, — возразила Беверли, — Для этого только и нужно, что научить нас повиновению. Тогда мы угождаем господам не хуже, а даже лучше, чем уроженки Гора.
— Я отношусь к тебе с уважением, предоставил тебе свободу, даю тебе деньги и не заставляю работать. Ты ни в чем не знаешь отказа, но все равно недовольна.
— Ты отказал мне в одном, — заявила Беверли.
— В чем же?
— В ошейнике.
— Ступай в свою комнату, — велел я.
— Конечно, — сказала она. — Чтобы ты поскорее отправился к своей шлюхе.
Беверли встала из-за стола и, приподняв подол своего платья, направилась к лестнице.
— Лола наверняка уже разделась и ждет у твоего кольца, — обронила Беверли.
— Как ей и следует, — ответил я, — если она не хочет, чтобы ее выпороли.
Сердито фыркнув, Беверли стала подниматься по ступенькам.
— Мисс Хендерсон, — окликнул я.
— Да, мистер Маршал, — отозвалась она.
— Помни, что ты не должна запирать дверь.
— Я помню, что женщина, находящаяся на содержании, не имеет права запирать дверь.
С этими словами Беверли вошла в свою спальню. Я прислушался. Засова Беверли так и не задвинула.
Тогда я не спеша поднялся к себе, закрыл за собой дверь, задвинул щеколду и повернулся к Лоле. Та, нагая, стояла на коленях возле железного кольца. Подняв глаза, девушка улыбнулась.
— Я жду повелений своего господина.
— Расстели меха и зажги лампу для утех, — приказал я, снимая тунику и отбрасывая ее в сторону.
В считанные мгновения Лола уже лежала на животе, поверх расстеленных мехов. Руки ее были вытянуты вдоль тела, ладонями вверх.
Присев рядом с ней, я взял ближнюю цепь и, надев тяжелый стальной ошейник поверх другого, уже находившегося на шее рабыни, пристегнул цепь к кольцу. Потом я приподнял Лолу — в моих руках она была легкой как перышко — и положил на спину.
Затаив дыхание, она обвила руками мою шею и прошептала:
— Я твоя, господин.
— Я знаю.
— Твоя, мой господин, — повторила Лола и прикоснулась губами к моим губам.
15. МОЙ ДОМ ПОДВЕРГАЮТ ОБЫСКУ, А С МИСС БЕВЕРЛИ ОБХОДЯТСЯ КАК С РАБЫНЕЙ
Вернувшись из порта раньше обычного — в тот день было мало работы, — я обнаружил, что дверь приоткрыта. Мне это не понравилось.
— Лола! — позвал я с порога. — Лола!
В ответ до моего слуха донеслось какое-то невнятное, приглушенное нытье.
Метнувшись к левому чулану, я обнаружил там Лолу, связанную по рукам и ногам, с кляпом во рту.
Ключ валялся рядом, так что мне не составило труда отпереть чулан и вытащить оттуда рабыню. Освободить ее от кляпа оказалось малость посложнее, но я справился и с этой задачей.
— Госпожа… она наверху, — выдохнула рабыня, едва я вытащил из ее рта тряпичный ком.
Я огляделся по сторонам. Дом был перевернут вверх дном, вещи разбросаны, мой кошель, вывернутый наизнанку, валялся на полу.
