Джон Робертс - Конан не знающий страха
Он схватил ее своими ручищами и, не обращая внимания на испуг, бросил изо всех сил на крышу дома напротив. Испытав очень краткий, но тошнотворный ужас полета, Калья обрушилась всей тяжестью на соломенную крышу. Сначала она беспомощно скользила вниз, но вскоре сумела каким-то образом притормозить. Глухой удар — и Конан приземлился рядом с ней.
— А теперь на ту сторону, — велел он.
Они перебрались через гребень — вниз по противоположному скату крыши. К счастью, их крыша примыкала вплотную к следующей плоской крыше, которая в свою очередь упиралась в городскую стену. Быстро пробежав по стене, они уже через несколько минут были у таверны, влезли через окно и принялись быстро собирать вещи.
— Знаешь, девочка, — сказал Конан, — когда я проснулся и увидел, что тебя нет, я сначала ни о чем таком не подумал. Но когда стемнело, а тебя все не было, я заподозрил неладное. И как же хорошо, что я успел вовремя!
— Мне бы следовало сердиться на тебя, — ответила Калья, — но ты спас мне жизнь, и теперь я у тебя в долгу. — Она запихнула последние вещи в переметную суму.
— А ты спасла мою, так что мы квиты. И здорово, что я прикончил этого гандера. Жаль, что не прикончил второго, но тут уж ничего не поделаешь. Ладно, пошли, пока гвардейцы не закрыли городские ворота.
Они спустились вниз и оседлали своих дремавших лошадей. Подъехав к воротам, они поняли, что совершенно зря беспокоились: из города устремлялся огромный поток пеших и конных, и никаким гвардейцам было бы его не сдержать. Улучив момент, Калья сорвала с какого-то прохожего плащ, чтобы заменить оставленный ею в <Райском приюте>. И вскоре они уже скакали прочь от города.
Куулво и Аксандриас ехали некоторое время за Тахаркой. Вдруг гиперборей заметил, что их командир сидит на коне, как-то странно согнувшись. <Уж не ранен ли он?> — подумал Куулво. Он подъехал к кешанцу и дотронулся до его плеча. С изумлением он понял, что Тахарка смеется, причем смеется так, что слезы текут у него по лицу.
— Ты когда-нибудь видел что-либо подобное? — спросил Тахарка, едва переведя дух. — Просто светопреставление, первозданный хаос. В общем-то, в этом и состоит суть жизни, мой друг. Кровь и безумие — вот соль бытия. — И он опять зашелся неудержимым смехом.
Куулво ошеломленно уставился на хозяина и вдруг тоже захохотал:
— Сущая правда, хозяин! Как приятно служить человеку со схожими взглядами!
Аксандриас ехал и радовался тому, что остался жив и что избавился от братьев—гандеров. Но ему совсем не улыбалось находиться в компании двух безумцев. Он вздохнул и уныло покачал головой. Перед ними простиралась дорога, которая вела в бескрайние кровавые земли Офира.
Когда Конан и Калья поняли, что Тахарку им не догнать, они пустили лошадей шагом: не было никакого смысла в этой ночной погоне. Вскоре они остановились на ночлег у небольшого ручейка. Конан расседлал лошадей, растер их и привязал неподалеку. Калья тем временем разводила костер — вокруг было много сухого валежника.
Когда он подошел к огню, девушка сидела на сложенном плаще, устремив глаза в пламя. Он дружески улыбнулся ей.
— Ты выглядела просто великолепно!
— Значит, ты все видел? — спросила она.
— А то как же. Пока на арене были только вы с Аксандриасом, я, разумеется, не вмешивался. А вот когда появились гандеры, я понял, что настал и мой черед.
— А ты уже был, когда я показывала Аксандриасу, что у меня вместо глаза? — спросила она сдавленным голосом.
— У всех воинов есть шрамы. Это предмет гордости, а не стыда. Ну, а когда дитя справляется с подобной болью, это значит лишь то, что у него отважное сердце воина.
— Спасибо тебе за эти слова, — тихо проговорила Калья. Она откинулась назад, упершись рукой в землю. Ее все еще покрытое маслом тело блестело в свете костра. Помолчав немного, она начала свой рассказ: — Моя мать была вдовой, очень одинокой и очень богатой. Мы жили в большом доме в Тарантии. Однажды у нас появился красивый светловолосый юноша. Звали его Аксандриасом. Он был из приличной семьи и представился как друг моего покойного отца. Мать прониклась к нему доверием, и вскоре он приходил к нам уже каждый день. Мне же он сразу не понравился, но моя мать не желала ничего слышать. — По телу Кальи пробежала непроизвольная дрожь, она прерывисто вздохнула. — Как-то раз, вернувшись домой от соседей, я нашла при входе окровавленные трупы двух наших слуг. Я бросилась в комнату матери и увидела там Аксандриаса и еще каких-то мужчин. Они привязали мою мать к стулу и пытали ее, требуя сказать, где хранятся деньги и драгоценности. Я не успела убежать. Аксандриас схватил меня. Он раскалил в жаровне кинжал и поднес к моему глазу. Он кричал, что
ослепит меня, если мать не заговорит. От ужаса мать онемела. Это разозлило Аксандриаса, и он выжег мне глаз. Я потеряла сознание, а когда очнулась, увидела на стуле то, что было когда-то моей матерью. Если бы я не знала, что это должна быть она, то вряд ли бы догадалась. Я попыталась позвать на помощь, но у меня не было голоса: Аксандриас полоснул мне кинжалом по горлу, думая, что убьет. Мне понадобился почти целый день, чтобы доползти до дверей и привлечь внимание соседей. Родственники взяли меня к себе, хотя и не слишком охотно. Они позаботились, чтобы я получила приличное образование. Несмотря на единственный глаз и поврежденные голосовые связки, они надеялись, что, благодаря богатству и семейным связям, удастся найти мне подходящего жениха. Они зря беспокоились, я обручилась с мечом.
— Не слишком-то подходящий избранник для молоденькой девушки, — проговорил Конан.
— Он вполне меня устраивал. Когда я решила, что уже прилично управляюсь с мечом, то попрощалась с родственниками и друзьями и отправилась искать убийц матери. Через два года я нашла двоих. Их смерть не назовешь легкой, и все же ее нельзя даже сравнивать с тем, что пришлось перенести моей матери перед своей кончиной.
Конан потянул Калью за руку и поставил на ноги.
— Мы обязательно отомстим, ты и я, — торжественно произнес он. — Но, пожалуйста, давай забудем обо всем хотя бы на эту ночь.
Конан привлек девушку к себе, но та уперлась рукой ему в грудь.
— Подожди. Те люди, за которых ты мстишь… Среди них была и твоя возлюбленная?
— Да, но она мертва, — ответил Конан и сжал девушку в объятиях.
Калья больше не противилась.
Глава 8
Зеленые просторы Офира расстилались перед ними. Пологие холмы катились один за другим монотонной чередой, ручьи и узкие речушки пересекали широкие долины; к востоку земля была плоской, как степь.
