Джон Норман - Вождь
Она заметила прислужницу, которая убирала посуду со стола.
— Эй, ты! — позвала она, и прислужница замерла на месте. — Поди сюда!
Прислужница подошла поближе.
— Как тебя зовут? — спросила судебный исполнитель.
— Янина…
— Говори, как следует! — прикрикнула женщина.
— Янина, госпожа.
— Ты привыкла стоять в присутствии свободных людей? — спросила судебный исполнитель.
— Простите, госпожа, — девушка быстро опустилась на колени.
— Разве такой проступок не заслуживает наказания?
— На все воля хозяев, госпожа, — ответила девушка. — Из уважения к чувствам других пассажиров ко мне стараются не привлекать внимания.
— Поэтому ты и ведешь себя, как прислуга?
— Я прислуживаю, госпожа, но ни на что не претендую. Я не осмеливаюсь претендовать на высокое положение свободной служанки.
— Сегодня я наблюдала, как ты ведешь себя при людях, — сказала судебный исполнитель.
— Да, госпожа.
— Должно быть, вне чужого присутствия с тобой обходятся по-другому?
— Да, госпожа, тогда со мной обращаются соответственно моему положению.
— И что же это значит?
— То, что я рабыня, госпожа, — дрожа, ответила девушка.
— Что должен делать раб?
— Стремиться угождать и повиноваться.
— Тебя можно купить и продать, — добавила судебный исполнитель.
— Да, госпожа.
— Ты — животное, которое можно купить и продать.
— Да, госпожа.
— Ты красивое животное, — продолжала судебный исполнитель.
— Благодарю, госпожа.
Судебный исполнитель сердито повернулась и вновь взглянула на прислужницу.
— Ты удивительно красивая рабыня, Янина.
— Спасибо, госпожа.
— Такие женщины, как ты, — заметила судебный исполнитель, — пригодны только для того, чтобы быть рабынями.
— Да, госпожа.
Прижав к бедру белую сумочку, судебный исполнитель направилась к двери. На пороге она обернулась. Прислужница по-прежнему стояла на коленях у стола.
— Можешь встать и продолжить работу, — сказала судебный исполнитель.
— Да, госпожа. Спасибо, госпожа, — ответила девушка.
Возвращаясь из столовой к себе в каюту (разумеется, без сопровождения — ведь она была с Тереннии!), судебный исполнитель задержалась в холле у гигантского овального иллюминатора. За ним простирался мрак таинственной ночи, в которой медленно плыли звезды, будто блестящие осколки в море.
Женщина почувствовала себя очень маленькой и одинокой в этой ночи — даже находясь в освещенном коридоре, на корабле, под защитой прочной стальной обшивки.
Женщина оглядела свое отражение в стекле иллюминатора и поправила волосы. Она осталась довольна собой, она и прежде не считала себя дурнушкой. Она представила, как будет изводить Туво Авзония — вот именно, изводить его! Он должен поплатиться, должен пострадать за все. Женщина внимательно осмотрела себя. Напрасно она надела это белое платье, серьги и ожерелье — все это она купила прямо на корабле. На Тереннии таких вещей не носили, там даже белая подпоясанная тога считалась неприличной. Мать всегда бурно протестовала, когда она одевалась подобным образом. Однако сама женщина не привыкла подчиняться, она умела делать только то, что ей хотелось и когда хотелось. Она вгляделась в собственное отражение. Вероятно, не стоило сегодня так наряжаться — она просто не подумала. Видел ли кто-нибудь, как этот уродливый, невежественный телохранитель пялился на нее? Женщина не помнила, чтобы на нее когда-нибудь так смотрели, кроме случая с этим же парнем, тогда еще крестьянином — когда он стоял в зале суда. Тогда она была довольна своей внешностью и одеждой. Женщина вспомнила о той девчонке в столовой, Янине… или как там ее звали. Она носит только то, что ей позволят. Судебный исполнитель вгляделась в черноту за окном, где мерцали звезды.
«Как бы меня одели, — подумала она, — если бы я была рабыней? И позволяли бы мне одеться?» Она вздрогнула, ибо позади нее в стекле появилось отражение телохранителя, того, что стоял справа от Палендия. Женщина повернулась и прислонилась к раме. Другой гладиатор маячил где-то позади.
— Простите, госпожа, — произнес гладиатор, подойдя слишком близко. — Мы не хотели напугать вас. Мы закончили работу и возвращаемся в свою каюту.
Второй гладиатор пошел дальше, и первый направился следом за ним.
— Подожди, — вдруг сказала женщина.
— Да, госпожа?
— Мы не виделись с тех пор, как ты был в цирке.
— Да, госпожа, с тех пор, как вы приказали связать меня.
— За тебя вступился Палендий — твои подвиги на арене восхитили его.
— Да, госпожа.
— Только благодаря Палендию тебя помиловали и отдали ему.
— Да, а потом начальнику школы гладиаторов, — добавил он, — где учат убивать.
Она хотела отодвинуться подальше, но за спиной была рама иллюминатора.
— Теперь я свободен, — продолжал он. — Я получил свободу после десятой победы… и седьмого убитого.
— Понимаю, — кивнула она.
— И теперь я так же свободен, как и вы, — добавил гладиатор.
— Да, понимаю.
Зачем он подошел так близко? Неужели он по-прежнему остался грубым, невежественным крестьянином? Неужели он считает, что находится в грязной деревне, где скот бродит вокруг хижин? Он и в самом деле так равнодушен к сословным различиям Тереннии? Она смутилась и вспыхнула. Всего на расстоянии вытянутой руки от нее вздымалась грудь гладиатора.
— Палендий питал большие надежды насчет тебя, — произнесла она, глядя в сторону. Гладиатор пожал плечами.
«Да как ты смеешь стоять так близко!» — думала она!
Палендий вез с собой двадцать бойцов и целую свиту обслуги, тренеров, врача, секретарей. Он направлялся на Ирис — планету из первого квадранта, неподалеку от Митона.
— Я не слишком силен в боях с разным оружием, — сказал гладиатор, глядя на нее.
«Пожалуйста, не стой так близко, — молила она про себя. — Неужели ты не видишь, что мне неудобно?»
— Но даже такие бойцы, как Аркон и Мир-Сан сначала мало что умели.
Этих двоих знали во всей Империи. Им приходилось выступать даже в главном цирке.
— Тебе нравится в цирке? — спросила она.
— Да, — задумчиво ответил он. — Свет, люди, музыка, азарт… все это очень возбуждает.
— Я понимаю, почему людям нравятся такие зрелища. Но цирк — это не мое призвание.
— Ты свободен. Ты можешь уйти от Палендия, — возразила она.
— Он спас мне жизнь, и я служу ему.
— Несомненно, он хорошо тебе платит, — заметила женщина.
— Да.
— Ты гумилиори, у тебя не может быть призвания, — сказала она.
