Стефан Петручо - Дэдпул. Лапы
Что ты хочешь свою собаку?
Тихо вы. Весь кайф обламываете. Просто дайте мне спокойно допить коктейль и погреть истерзанную спину на солнышке.
Почему ты притворялся, будто тебе всё равно, что он умер?
Потому что мне было всё равно и до сих пор всё равно, ясно?
Тогда почему ты расплакался, когда оказалось, что он жив?
Ну, просто момент был очень трогательный.
У тебя и раньше были привязанности, помнишь?
Да, но тогда речь шла о сексе – как в случае с этой РКВМ, Джейн. А это удовольствие только кажется бесконечным. Рано или поздно оно сходит на нет.
Когда Софи смотрела на тебя во время матча, ты чувствовал то же самое?
Нет. Да. Возможно. Я просто…
Ой, ну отлично. Я хотел отдохнуть, а теперь даже мистер Пушистик смотрит на меня как на умалишённого, потому что я сижу и спорю сам с собой.
Прижми к уху телефон.
Будет казаться, что ты с кем-то разговариваешь.
Так, слушай те, сейчас не время! У меня тут коктейль, пляж и шезлонг, и всё это моё! Моё! Не могли бы вы оба ненадолго превратиться в белый шум?
Как музыка «Radiohead»?
Но мы же тебя любим!
(Потому что мы – это ты!)
Ого. Скобки – это что-то новенькое!
Скобки? Да бога ради, сколько вас там?
Успокойся, Уэйд. У нас ещё много фокусов в запасе.
Гм, что это за новый шрифт? «Бодони»? А, неважно. Мне всё равно.
Вопрос в том, почему мы здесь.
(Потому, что ты сумасшедший…)
...или просто потому, что тебе надо с кем-то разговаривать?
Вот дерьмо! Не обращайте на меня внимания! Я просто посижу тут, попью коктейль и посчитаю волны.
Раньше это называюсь расстройством множественной личности. Теперь это диссоциативное расстройство идентичности.
(Фактически это даже не оно, мы ведь не контролируем его тело.)
О! То есть мы не столько разные личности, сколько одна и та же, преломлённая в собственных отражениях.
Один и тот же Уэйд Уилсон в сотне кривых зеркал.
Я не слушаю! Мне наплевать! Мне вас не слышно. Совсем не слышно. Ля-ля-ля. Никаких курсивов, скобок и так далее. Используйте хоть все шрифты на свете. Я один на этом прекрасном песчаном пляже, и я наслаждаюсь покоем. Ля-ля-ля. Смотри, мистер Пушистик, что это там, дельфин?
Выходит, с нашей помощью он отмечает те вещи, на которые он должен обратить внимание, но не хочет, потому что они не имеют отношения к текущему моменту или слишком болезненны.
(Например, вопрос о том, была ли у нас собака?)
А была?
Да, была!
Древний щенок – ярый.
Вы что, думаете, раз шрифт «Бодони» меня не впечатлил, «Ариал» с этим справится? И даже не надейтесь, что я поведусь на отсылку к Толкину, в какую бы заманчивую даль ни спешила дорога.
(Ты помнишь, была ли у тебя собака?)
Какая теперь разница? Я помню кучу всякой ерунды. Но, когда доходит до дела, я понятия не имею, что из этого правда. Ничего с этим поделать я не могу, поэтому я просто живу себе дальше.
Мы сжигаем собак, по которым сюда мчимся, не имея других доказательств своего движения, кроме воспоминаний о запахе дыма и предположения, что он вызывал слёзы.
Ещё одна отсылка?
Ага. Том Стоппард, собачья версия.
Проснувшись однажды утром после беспокойного сна, Грегор Замза обнаружил, что он у себя в постели превратился в огромного шнауцера.
(А это Кафка. Уэйд, постарайся вспомнить!)
Если ты долго смотришь на собачку, собачка тоже смотрит на тебя.
Ага, это я знаю. Ницше. То, что нас не убивает, ещё горячо об этом пожалеет. Ребята, как насчёт компромисса? Я на сутки засовываю язык в розетку, а вы на час оставляете меня в покое.
Тот, кто не помнит свою собаку, обречён вечно за ней убирать.
Повторяю ещё раз, от моей памяти никакого толку! Всякий раз, когда я получаю по макушке, разбиваю голову или ещё как-то повреждаю мозг, маленькие серые клеточки восстанавливаются в новом порядке – иногда разница не очень заметна, а иногда очень.
Собаки настоящего и былого, вероятно, воплотятся в собаке будущего.
Ну что, что вы от меня хотите? Даже когда я пытаюсь быть последовательным в мыслях, моя собственная голова то и дело задним числом перетасовывает факты. Зачем зря напрягаться?
Чтобы у твоей жизни был сюжет.
Любой сюжет лучше, чем никакой.
Если бы мне было не наплевать с высокой колокольни на свой сюжет, я бы сейчас не прохлаждался в Канкуне, верно?
Но сюжет – базовый способ нашего взаимодействия с миром и самими собой. Он характеризуется наличием героя, конфликта и развязки. Некоторые думают, что конфликт – необязательный элемент, но для развития повествования обязательно нужно какое-нибудь неудовлетворённое желание. Даже ожидание лифта – это уже в каком-то смысле конфликт. Желание не помнить в этой системе координат равнозначно желанию помнить и представляет собой часть сюжета. Это неизбежно.
Думаешь, ты самый умный, потому что используешь этот выпендрёжный шрифт с засечками? Чувак, я ходил в начальную школу. Обычными прописными буквами можно записать не менее пафосные слова.
Ты только что сказал, что не доверяешь своей памяти.
Так откуда ты знаешь, что вообще ходил в школу?
Все щенки, кроме одного-единственного, рано или поздно вырастают.
Слушай, даже если это часть сюжета, почему это не может быть та часть, где я просто лежу на пляже и расслабляюсь? Что в этом плохого?
Некоторые писатели сочиняют книгу прямо на ходу, сами себе дивясь и давая персонажам полную свободу. Хотя финал всё расставляет по местам, такие авторы – всё равно что волшебники, которые не хотят знать, как работает их магия. Когда ты строишь воздушные замки, разве не стоит выяснить, откуда берутся кирпичи, чтобы при необходимости соорудить из них новый замок?
Нет, потому что это совершенно неважно. Серьёзно. Я знаю, что нахожусь в вымышленном мире. Большинство людей это свело бы с ума, но меня только радует. Это значит, что если бы даже Халк на самом деле убил мистера Пушистика, то он всё равно не пострадал бы, поскольку его не существует. К тому же у нас остаётся надежда на реальный мир, где бы он ни находился.
Так или иначе, это совершенно неважно.
Самая милосердная вещь в мире – это неспособность собачьего разума связать воедино все его составляющие.
Спасибо, Ариал! В точку! Так зачем их связывать?
Затем, что весь мир держится на сюжетах.
Мы созданы из вещества того же,
Что наши псы. И окружает лай
Всю нашу маленькую жизнь.
