Эдгар Райс Берроуз - Тарзан в Пеллюсидаре
Перед его мысленным взором встало породистое аристократическое лицо Синтии Фурнуа, дочери знаменитого голливудского режиссера Абеляра Фурнуа, он же — Эйб Финк. Он вспомнил чопорную педантичность Синтии, касавшуюся соблюдения мельчайших деталей гак называемого светского поведения, что, по правде говоря, нередко доводило его до состояния бешенства. Или столь же аристократическое лицо Барбары Грин, дочери старого Джона Грина, крупного торговца недвижимостью из Техаса. Сам Джон не слишком обращал внимание на светские условности и частенько шокировал своим безответственным поведением миссис Грин и Барбару. Последняя, однако, получив образование в Европе и в Англии, умела заставить своего папашу пользоваться за обедом вилками в правильной последовательности. Тут он вспомнил о невыносимом снобизме обеих молодых леди и ему стало не по себе. Если у Барбары снобизм был чем-то напускным и искусственным и можно было надеяться, что с возрастом это пройдет, то Синтия была поражена им до глубины своей мелкой, себялюбивой души. Вместе с тем обе девушки в определенной степени отражали взгляды и мировоззрение светского общества Голливуда, почему Джейсон и вспомнил о них, пытаясь сформулировать ответ на бес-хитростный вопрос Джаны. Он вдруг представил ее на званом ужине в компании Барбары и Синтии и чуть не расхохотался. Нет, Джана была замечательной спутницей в выпавшем на его долю приключении, но он же современный человек и не собирается вечно бродить по мим горам и воевать с допотопными чудовищами. Если Джане заблагорассудилось прочесть в его глазах что-либо, кроме обычных дружеских чувств, то при чем здесь он? Очень жаль, конечно, но давайте все же рассуждать здраво. Ну разве может из всего этого получиться что-то хорошее?
А пока Джейсон медлил с ответом, глаза Джаны не отрывались от его лица, проникая, казалось, в самые глубины его души. Ласковая улыбка, в которой можно было прочитать призыв и обещание, медленно стерлась с ее губ. Пусть она была дикаркой и дочерью каменного века, но она еще была настоящей женщиной и отнюдь не дурочкой.
Величественно выпрямившись во весь рост, она отвернулась от Джейсона и, не проронив больше ни слова, пошла назад, в направлении того самого спуска, где ей с таким трудом удалось ускользнуть от Скрука и его фелиан.
— Куда же ты, Джана? — растерянно крикнул ей вслед Джейсон. — Чем я тебя обидел?
Девушка остановилась, повернула к нему гордо поднятый подбородок и смерила презрительным взглядом.
— Можешь идти своим путем, презренный джалок, — заявила она, — а Джана пойдет своим!
Глава IX
В гнезде типдара
Густая облачность заволокла вершины Гор Типдаров. Черные грозовые тучи начали сползать по северным склонам, распространяясь к западу и востоку.
— Приближается наводнение, — озабоченно объявил Тоар. — Пока что льет над Зорамом, но скоро дойдет и до нас.
Вокруг сильно потемнело, а через некоторое время небо сплошь затянуло тучами. Для Тарзана такая картина была в новинку. Он впервые видел Пеллюсидар не залитым солнцем, а темным и мрачным, и это ему не понравилось. У его спутников перемена погоды также вызывала только отрицательные эмоции. Оба казались не в своей тарелке и поминутно со страхом вглядывались в небо. Но не только люди оказались затронуты предстоящим стихийным бедствием. Склоны гор покрылись множеством животных, стремившихся забраться повыше. Общий страх заставил их временно позабыть прежнюю вражду, так что хищники и травоядные спешили достичь безопасной зоны бок о бок, не обращая друг на друга никакого внимания, равно как и на троих друзей.
— Почему они не нападают на нас, Тоар? — спросил в недоумении человек-обезьяна.
— Они чувствуют наводнение, — ответил тот, — и очень его боятся. Они теперь одинаково незащищены перед лицом общей угрозы.
— Так опасность действительно велика? — спросил Тарзан.
— Наверху нам ничто не грозит, — успокоил его Тоар. — Внизу долины и ущелья могут мгновенно превратиться в ревущие водяные потоки, а высоко в горах главную опасность представляют огненные стрелы, падающие из черных туч. Но и они не очень страшны, если держаться открытых мест и избегать деревьев. Когда из туч падают огненные стрелы, первое правило — не прятаться под деревьями.
Когда солнце скрылось за облаками, резко похолодало, задул пронизывающий ветер, и трое друзей, одетые лишь в набедренные повязки, почувствовали себя очень неуютно.
— Давайте соберем дров и разведем костер, — предложил Тарзан.
Предложение было принято, и скоро все трое уже грелись у огня, подставляя живительному теплу свои озябшие полуобнаженные тела, в то время как с двух сторон их обтекал поток спасающихся зверей.
Пошел дождь, хотя его трудно было бы считать обычным дождем. С неба ниспадала настоящая водяная стена, мгновенно превратившая горные склоны в массу бурных ручьев и рек и заполнившая водой все естественные резервуары. Усилившийся до настоящей бури ветер превращал этот нескончаемый поток воды в слепящий водоворот. Уже в нескольких футах невозможно было ничего разглядеть. Повсюду метались обезумевшие от ужаса животные, представляя наибольшую, пожалуй, угрозу для людей. Беспрерывный блеск молний и оглушительные удары грома еще больше усиливали панику. Перекрывая шум бури, тревожно и грозно кричали над головой чудовищные хозяева этих гор. Не в силах порой совладать со стихией, гигантские птеранодоны вынуждены были опускаться на землю и ковылять по ней на мало приспособленных для этого ногах. А трое людей сидели, скорчившись, вокруг давно погасшего костра, в котором не осталось ни единого живого уголька.
Тарзану казалось, что буря длится уже очень долго, хотя он, как и остальные, давно научился безропотно переносить тяготы и неудобства жизни на природе. Цивилизованный человек в таких условиях уже тысячу раз проклял бы все на свете, но эти трое не были цивилизованными людьми и поэтому сидели молча, со стоическим терпением перенося этот кошмар и прекрасно понимая, что рано или поздно он должен кончиться. В конце концов, стоит ли упрекать судьбу, если ты все равно ничего не можешь сделать?
Тар-гаш, не будь у него перед глазами примера Тарзана и Тоара, тоже мог бы поддаться панике и присоединиться к бегущим от бури животным. Не то чтобы он испытывал больший страх, чем его спутники, просто главным в его поведении оставался все-таки инстинкт, а не разум. Но глядя на своих друзей, он нашел в себе силы остаться на месте и страдать молча, ожидая появления на небе долгожданного солнца.
