Патриция Селайнен - Отступник
Конец веревки вдруг вильнул, как змеиный хвост, она заскользила. Узлы развязывались сами собой. Конан и бровью не повел. Он ожидал чего-то в этом роде. И все-таки зрелище его захватило. Варвар глазел на руки толстяка, как ребенок, которому показывают фокус. И странное дело, он не чувствовал ни малейшей тревоги, хотя было ясно, что скоро дело дойдет до ног. Так оно и вышло.
Освободив щиколотки, толстяк встал, поддернул штаны и направился прямиком к тому углу, где лежали фляги с вином.
— А где вторая? — спохватился он, потом махнул пухлой рукой и основательно приложился к оставшейся бутыли.
Киммериец с восторгом следил за тем, как вино с бульканьем переливается из маленького шара в большой, на жирных ножках.
Наконец толстяк опустил флягу, обтер лоснящиеся губы и хрюкнул от удовольствия.
— Так чего тебе надо, дубина? — пророкотал он густым утробным голосом.
— Ты губишь людей, гнус! — рявкнул Конан, хотя сам уже не верил тому, что говорил.
— Людей? Каких людей? Последний раз я видел человека лун пять назад. Хотя эту скотину трудно назвать человеком.
— Я все знаю, — наступал киммериец. — Он мне рассказал.
— Кто — он?
— Симплициус.
— Кто-кто? — Толстяк от хохота чуть не сложился пополам, как будто его ткнули кулаком под ложечку. — Еще одна… — проговорил он через силу, задыхаясь от смеха. — Еще одна глупая муха в паутине.
Конану кровь бросилась в голову. Забыв обо всем, он черным смерчем налетел на обидчика. Жесткие пальцы схватили плечо толстяка и тряхнули так, что зубы насмешника лязгнули, едва не прикусив язык.
— Тупая скотина, — проворчал хозяин убогого жилища, вытирая кровь, которая бежала струйкой из уголка рта. Он повел плечом, и пальцы варвара непроизвольно разжались. Толстяк нашел заветную бутыль и снова надолго припал к ней губами.
— Кажется, я укоротил твой язык, — усмехнулся киммериец.
Ответом ему было мрачное сопение. Шаркая ногами, хозяин хижины вышел наружу.
— И почему я терплю этого назойливого болвана? — донеслось недовольное бормотание. — Сожрал мой ужин. И хвороста нет, как нарочно.
Брюзжанье стихло. Слышно было, как стонут бревна под тяжелыми шагами. Что-то звякнуло. И вдруг потянуло соблазнительным запахом жареной птицы. Любопытство выманило Конана на площадку под навесом.
Толстяк склонился возле металлического чана и водил руками над вертелом с двумя птичьими тушками. Железный прут медленно вращался, подставляя то один, то другой утиный бок под красноватое жаркое свечение, испускаемое широкими ладонями. Птица на глазах подрумянивалась, соблазнительно шкворчал проступающий из-под кожи жир.
Колдун с кряхтением разогнулся, потер затекшую поясницу.
— На что приходится тратить Силу, — пожаловался он. — И все из-за тебя, сын осла.
— Ну-ну, толстяк, полегче, — добродушно огрызнулся варвар, которого позабавило необычное применение волшебного дара.
— Пес шелудивый… Пожиратель падали…
— Не лопни от злости, пузырь. То-то натечет жиру.
— Отрыжка крокодила.
Оба загоготали, проникаясь взаимным расположением. Толстяк стащил с вертела одну тушку и протянул Конану:
— Не люблю разговоров на пустое брюхо.
— Как мне тебя называть? — спросил Конан, сдирая зубами сочное мясо.
— Зови как вздумается. У меня нет имени. Ничего нет. Чужое тело и клочок разодранной пополам души. — На мгновение толстяк даже перестал жевать и посмотрел на жареную утку так, словно она была источником всех его злоключений. — Впрочем, я согласен откликаться на Гуго. Так звали одного полоумного побирушку.
— Хорошего же ты мнения о себе.
— Я такой же жалкий скот, как и все двуногие, да простит меня Митра. Хлебни лучше винца и растолкуй, какой демон занес тебя на болота.
В нескольких словах киммериец описал свои приключения и передал рассказ Симплициуса. Физиономия толстяка омрачилась:
— Вот оно что. Отмар свалил на меня свои пакости…
— Отмар?
— Да, это наше… это его имя. Точнее, имя того, кто по неразумию погубил себя.
— Значит; Тьма — в нем, а в тебе — Свет.
Человек, взявший себе имя юродивого, расхохотался.
— Из бронзы не получишь золота, даже если сумеешь разделить красную медь и белое олово. Бронза еще хотя бы чего-то стоит.
— Что-то я не возьму в толк…
— Все проще простого. Был человек. Ни плохой, ни хороший. Ученик великого мага. Он обокрал наставника — обманом проник в тайну, которую учитель хотел унести с собой в могилу. Сначала недоучке, отведавшему только вершков науки, хватало сообразительности использовать только то, что поддавалось его разумению. Но потом он возомнил себя светочем мудрости. А может, его толкали Темные Силы. Как бы то ни было, из одной посредственной души получились две убогие душонки, в которых всякого понамешано. Разница лишь в том, что я беспросветно ленив, а он от скуки измысливает все новые гадости.
Конан беспокойно заметался. Он только теперь заметил, что уже давно перевалило за полдень и небо начинает бледнеть.
— Почему Симп… этот твой Отмар не превратил меня в чудовище?
— Может, ты ему понравился? — хохотнул Гуго. — Хотя вряд ли. Ему по нраву только одна персона — он сам. Скорее всего, Отмар затеял игру. Хотел растянуть удовольствие.
Киммериец покачал головой в сомнении:
— Он был гостеприимен и тароват.
— Хороший хозяин откармливает скотину, прежде чем пустить на убой.
— Зачем он дал лодку? Я мог сбежать.
— На такой скорлупке? Первая же волна положила бы конец твоим странствиям. Думаю, Отмар надеялся, что ты найдешь своих спутников и вместо одной игрушки он заполучит сразу несколько. Знаешь, в здешних речушках водятся потешные рыбки. Выуживаешь одну, а другая цепляется ей за хвост. Можно на один крючок поймать сразу дюжину.
Конан уставился на темную воду, над которой висела белесая пелена тумана.
— Но я никого не нашел.
— Твои друзья сами угодили в ловушку. Кажется, я их видел. Иногда мне надоедает грязная конура. Я ведь здесь не по своей воле. Сначала Отмар выпихнул меня в эту жалкую оболочку — тело умирающего раба, потом загнал на болота.
— И ты позволил?
— Я мог бороться, но не победить. Мы равны по силе. Целясь в него, я попаду в себя. Представь, что у тебя есть брат, с которым ты вместе рос в утробе и в один день появился на свет. Смог бы ты отправить его к Нергалу, окажись он даже отъявленным негодяем?
— Не знаю, — покачал головой варвар. — А что ты видел?
— Я спустился вниз по реке, к самому устью.
— Это где деревья стоят в воде?
