Стефан Петручо - Капитан Америка. Темные замыслы
– Но он теперь не совсем Иоганн Шмидт, не правда ли? Не в биологическом смысле. Шаблоны его мозговой активности были перенесены в клон, сделанный со Стива Роджерса. Какая жалость, что наши лучшие разведчики не смогли сохранить их самую большую тайну от настоящих врагов!
Когда к ним повернулись заинтересованные лица, Фьюри дал волю раздражению:
– Если только мостик не взорвется, следующий, кто оглянется, будет чистить гальюн зубочисткой!
Он поправил свой черный комбнезон и повернулся к доктору.
– Я не силен в любезностях, и вообще меня не волнует, уважаете вы меня или нет, но чтобы моя команда не отвлекалась, пока она работает для спасения жизней, вы будете говорить тише. – Ник глубоко вздохнул и продолжил: – Вы правы. Я сел в лужу. Мне надо было послать вам это вместе с остальным. Так вы думаете, Красный Череп тоже заражен этим вирусом? Такое возможно?
– Не просто возможно! Принимая во внимание все, что я знаю о его связывании с ДНК, это так же несомненно, как то, что завтра взойдет солнце!
В ухе Фьюри прозвучал голос Стива:
– Этим можно объяснить появление Спящих именно сейчас. Если Череп знает, что заражен, он пытается дать последний бой.
– Я подключу тебя к динамику, чтобы док не думал, что я разговариваю сам с собой. И так уже чувствую себя идиотом. – Фьюри почесал небритую щеку. – Если это так, то пункт первый – найти его. Спящие могут определять биометрию Кэпа. Может, нам удастся придумать, как использовать это, чтобы выследить Черепа?
Выражение лица Кейда смягчилось и стало более вдумчивым.
– Это может сработать. Мне не помешало бы сосредоточиться в одиночестве, и я подозреваю, что доктор Н’Томо какое-то время легко обойдется без моего общества. Я хотел бы, чтобы она курировала этот процесс. Разумеется, при условии, что вы дадите ей соответствующий допуск.
Фьюри ответил на колкость коротким кивком.
– Следующий вопрос: что мы будем делать, когда найдем его?
– А разве это не очевидно? Его нужно нейтрализовать как можно быстрее и эффективнее.
Фьюри поморщился:
– Вы имеете в виду, что мы должны его шлепнуть?
– Да. Лучше всего было бы сожжение в какой-то форме. Температура должна превышать…
Директор вскинул руку:
– Позвольте мне прервать вас прямо сейчас. Даже при том, что в принципе у меня нет проблем с этим, мы обычно не казним людей только потому, что они больны. Даже если они нам не нравятся.
Раздражение Кейда перешло в замешательство.
– Но… этот человек – военный преступник. Одной его деятельности во время Второй мировой хватило бы на дюжину смертных приговоров. Зачем в такой ситуации прилагать усилия, пытаясь поддержать его жизнь?
– Потому что мы не убийцы, – ответил из динамика голос Роджерса, но доктор не растерялся:
– Называйте это казнью, если вам так легче. Не могу понять, почему вы в данном случае так хотите следовать букве закона, который с легкостью обходите в менее важных ситуациях. Но я уверен, что при должном нажиме мы можем просить Международный суд вынести Иоганну Шмидту заочный приговор и…
– Вы действительно не понимаете? – оборвал его Стив.
Кейд выпрямился. Вытянутая шея, худое тело и маленькие выпуклые глаза делали его похожим на мангуста.
– При всем уважении я начинаю думать, что я здесь единственный, кто действительно понимает.
18
Если бы у меня был миллион лет, я мог бы раздумывать, пока не приду к уверенности, но у меня их нет. Мне нужно решить – и очень скоро
За много часов до того, как СМИ пришли к своим извращенным выводам о малой высоте полета Геликарриера и его пути, Черепу стала очевидна стратегия Щ.И.Т., и она идеально удовлетворяла его замыслы. Шмидт испытывал облегчение, но признать это значило бы также признать и то, что у него были сомнения в своем плане – и в своем выживании. Вместо того чтобы обнаружить такую слабость, он выразил свои чувства, превратив это в возможность заверить компаньона в своей уверенности.
– Видишь, Арним? Я был прав.
– Да. Как вы и предсказывали, Геликарриер ведет последнего Спящего в какое-то безлюдное место, чтобы Роджерс мог сражаться с ним, не рискуя заразить окружающих, – согласился Андроид. – И там то, что они ошибочно считают обломками, будет поблизости, ожидая финальной активации Сониключом.
Какие бы чувства Шмидт не прятал, он не мог отрицать переполнявшую его эйфорию.
– Разве могло оно идти более совершенно?
– Более совершенно – это речевая избыточность. Совершенство – это чистое состояние. Что-то или является совершенным, или нет. Ничто не может быть более или менее совершенным.
Наполненный внезапным головокружительным ощущением силы, Череп не смог скрыть веселья.
– Доктор Зола, я думаю, вы добавили еще одно значение термину «грамматический нацист».
Шмидт почти слышал, как процессоры анализируют эмоциональную реакцию Зола. Интерпретировав ее как изумление, аватар на груди изобразил соответствующее случаю озадаченное выражение.
– Вы только что пошутили?
Череп усмехнулся:
– Необычно, правда?
На аватаре появились линии вдоль бровей, выражающие озабоченность.
– Это просто исключительно. Мне нужно еще раз проверить результаты последних анализов.
Еще один симптом? Сознание, что уверенность Шмидта в своих силах могла быть вызвана безмозглым вирусом, было глубоко оскорбительно.
Или это тоже было чрезмерной эмоциональной реакцией?
Как бы там ни было, бурная радость зачахла, и Шмидт понял, что тщится объяснить:
– В первый раз с тех пор, как ты сказал мне о вирусе, я почувствовал себя…
– Непобедимым?
Не успел Череп ответить, как его одолел новый приступ кашля, и весь подбородок оказался в пятнах крови. Приступы теперь случались чаще. К счастью, уже через полминуты он прошел. Капли слюны, смешанной с красным, были слишком хорошо видны. Но, не успел Шмидт вытереть рот, как глаза его расширились от новой боли. В груди жгло, а горло раздулось, как будто его душили.
Сначала Череп ударился об стол, потом качнулся к доктору. Руки андроида поддержали его. Впервые Череп принял помощь. Он даже позволил андроиду усадить себя в кресло. Потом Зола молча отодвинулся.
Еще более удивительно было, что Шмидт потянул его обратно. Череп пристально смотрел, но не на лицо, а в линзы камер, за которыми, как он знал, на самом деле находится мозг андроида.
– Арним, как далеко бы ты зашел, чтобы сохранить себе жизнь? Не казалось ли тебе, что и тут есть предел?
– Лучший индикатор поведения в будущем – это поведение в прошлом. Вы знаете, что я мог бы перенести шаблоны своей мозговой активности в человеческое тело, как вы. Но я выбрал гораздо более прочную и долговечную форму, чтобы мне легче было, выражаясь вашими словами, сохранять себе жизнь. Если здесь для меня есть какой-то предел, мне еще предстоит с ним столкнуться.
