Охота на злодеев. Без экипировки - Мари Аннетт

Мои пальцы скользнули к первой строчке «Я теряю себя» – с каким мужеством она пишет о своем страхе! Миррин никогда не узнает, какое сочувствие я испытала к ней из-за этих трех слов.

На душе у меня стало совсем тяжело, когда я просматривала записи мамы, лежавшие рядом с моими. Если бы судьба сложилась иначе, мы с мамой перевели бы это вместе. Я представила себе, как бы мы ахнули и захихикали после первоначального перевода, потрясенные тем, что наша прародительница думала, будто она влюблена в демона.

Но потом удивление бы прошло, и мы бы обсудили мысли Миррин. Ее смятение и желание более глубокой связи с демоном – было ли оно искренним или это было просто нелепое чувство благодарности за обеспеченную им безопасность?

Действительно ли ей нравился демон, или ее просто привлекала его сила? Сошла ли она с ума или просто была одинокой, жаждущей любви девушкой, несущей слишком тяжелую ношу на плечах?

Мы бы разобрали каждое предложение, подумали бы над каждым словом. Я бы указала на то, что Миррин понимала, что такое направление ее мыслей нельзя было назвать нормальным – она сомневалась в здравости своего рассудка, называла свои чувства «неподобающими желаниями» и молилась о том, чтобы к ней вернулся разум.

Я бы выслушала доводы мамы, ее жизнерадостность осветила бы теплыми лучами любой вариант развития событий.

– Но посмотри сюда, птичка, – пробормотала бы она, указывая на страницу. – Что ты скажешь об этом? «Я никогда не была настолько цельной, настолько живой». И вот здесь. «Мы ведем разговоры о нашем мире и его мире, и они питают мой ум и захватывают воображение». Миррин могла сомневаться в своих чувствах, но это не значит, что ее чувства были ненастоящими.

– Но ведь это демон, мама! – возмутилась бы я. – Может, она и была немного увлечена, но мимолетное влечение ничего не значит. Ну как можно влюбиться в демона? Так не бывает.

Я представила, как мама ласково рассмеялась бы и поправила мне волосы.

– Может, она просто не могла ничего с собой поделать. Похоже, этот демон был горячей штучкой.

От ее голоса, звучавшего в моем воображении, у меня заломило щеки. Почему улыбка причиняет столько боли? Как можно так улыбаться сквозь слезы?

Я прогнала свои фантазии, разозлилась на себя, что позволила мыслям улететь в столь болезненном направлении, и сложила гримуар, блокнот и мамины записи в аккуратную стопку на барной стойке.

Теперь надо было вернуть их в защитный ящик, но он был в спальне.

А в спальне сидел демон.

Он избегал меня весь вечер, и я не видела его с тех пор, как несколько часов назад достала гримуар. Доверие между нами рушилось очень быстро, и я не знала, как остановить это разрушение. Что сдерживало его? Боялся ли он того, что я скрываю?

Или он боялся того, что я смогу обнаружить в его голове?

Я думала, что, отдав ему гримуар, покажу, что мои намерения чисты, но я не знала, сколько еще готова отдать. Позволить ему целиком и полностью проникнуть к себе в голову… разрешить копаться в каждой глупой мысли или фантазии и… и… и в неприличных желаниях, которые время от времени посещали мою голову…

Нет. Ни за что. Доверие не требовало и не должно было требовать от меня жертвовать неприкосновенностью мыслей и чувств. Мне надо найти другой – лучший – способ восстановить наши отношения.

Мой телефон резко зазвонил, испугав меня. Я проверила карманы, потом начала искать мобильник между записками и справочниками. Наконец телефон нашелся. Пришло сообщение, имя его отправителя заставило меня содрогнуться – Эзра Роу.

Я открыла сообщение и нахмурилась.

Текст был коротким: Вернон Драйв. Под эстакадой Е на Первой авеню.

Адрес? Похоже. Сосредоточившись, я вспомнила наш последний разговор и поняла, что это.

– Место преступления! – выдохнула я, отодвигая табурет от стойки.

По этому адресу было найдено тело Яны Деневой. Эзра же обещал прислать мне информацию.

Я сложила гримуар и свои заметки и направилась в спальню.

Эзра сказал, что нам нужно подождать, пока полиция закончит осмотр места преступления, но я не собиралась сидеть без дела, когда есть быстрый и простой способ определить, был ли там колдун-альбинос.

Все, что мне нужно было сделать, это подвести Зуиласа достаточно близко, чтобы он смог воспользоваться своим обонянием.

Вернон-стрит была не самым подходящим местом для того, чтобы девушки гуляли там по ночам в одиночестве.

Я быстро шла по центральной части дороги, держа одну руку на инферно, и переводила взгляд с одной стороны улицы на другую. Большинство уличных фонарей были разбиты, и я ориентировалась по освещенной эстакаде, проходящей над Вернон-стрит. Справа от меня была сомнительного вида мастерская по ремонту старых автомобилей, припаркованных в три ряда перед зданием. Слева высился забор из гофрированной стали, покрытый граффити и символикой банд.

Точно не самое лучшее место для прогулок.

Несмотря на поздний час, движение по эстакаде было оживленным: неслись машины, мигали фары. Дойдя до моста из стали и бетона, я остановилась, оглянувшись назад, и сморщилась от рева двигателей и визга шин, эхом отражающихся от тротуара.

Под эстакадой было еще темнее, и я нервно сощурилась.

С одной стороны пространство под мостом было достаточно открытым, и обзор прерывался только бетонными опорами. На противоположной стороне в темной щели скрывалось трехэтажное здание без окон и рощица деревьев.

Мою кожаную куртку трепал холодный ветер. Оглядевшись по сторонам, я заметила полицейскую ленту, развевающуюся желтой полосой в темноте. Значит, я на месте.

Мой путь перегородила сетка-рабица, но я вскоре нашла широкие ворота, через которые автомобили подъезжали к соседнему зданию. Они были не заперты, поэтому я толкнула одну створку, приоткрыв ее так, чтобы через нее можно было протиснуться.

Под эстакадой кто-то хранил огромные тракторные шины. Пробежав между штабелями резины, я остановилась у полицейской ленты. Внутри у меня все сжалось, и меня затошнило. Сверху ревели машины, и эхо этого гула заглушало мои шаги – точно так же, как оно заглушило бы крики Яны о помощи, если бы ее убивали. Здесь было очень темно, штабеля покрышек и массивные бетонные опоры полностью перекрывали обзор с Вернон-стрит.

Это была темная, хорошо укрытая от лишних глаз дыра. Попасть сюда было легко, сбежать отсюда тоже, а вот чтобы обнаружить это место, надо было приложить усилия.

Подняв полицейскую ленту рукой в перчатке, я ступила на место преступления.

Примерно в пятидесяти ярдах от дороги щель под эстакадой заканчивалась бетонной стеной, где погибла Яна. Тело убрали, но было не настолько темно, чтобы не заметить пятна крови.

Отведя испуганный взгляд от стены и запекшейся крови Яны, я еще раз огляделась. Группа судмедэкспертов уже собрала все улики. И хотя место преступления было истоптано следами чьих-то ног, в целом оно казалось лишено каких-либо признаков жизни.

Убийца удачно выбрал место. Ни с улицы, ни из соседних зданий – если бы кто-то и был там в такое позднее время – его бы никто не заметил, как не заметили убийства, произошедшего в нескольких ярдах от их рабочих мест.

Зуилас, мысленно прошептала я.

Из инферно вылетел красный свет, устремившись к земле. Демон обрел форму. Он был полностью облачен в доспехи. Глаза у него сузились, когда он окинул новое место взглядом, анализируя возможную опасность.

– Как шумно, – он сморщил нос. – И воняет.

– Ты чувствуешь запах колдуна? – сплела я пальцы.

Он наклонил голову, раздувая ноздри, затем без энтузиазма опустился на корточки, чтобы понюхать землю. Недовольно бормоча, демон приблизился к пятнам крови и снова вдохнул.

– Да, я чувствую запах… – его голова откинулась назад, глаза сверкнули, когда он посмотрел на стальные поперечные балки, поддерживающие эстакаду. Губы скривились в молчаливом рыке. Зуилас выпустил когти, и по рукам и запястьям извивалась сила.