Михаил Ахманов - Последняя битва
Эти азы преподанной в школе науки промелькнули в сознании Иеро за пару секунд, пока он сканировал обступившие площадь развалины. Он не верил в ментальных призраков; если за ними следили, если готовились к нападению, воздух должен был трепетать от мысленных волн!
Но он не обнаружил ничего. Пустота, одна пустота!
Не успев удивиться, священник услышал, как звонко пропела стрела арбалета и что-то стукнулось о камни. Он вскинул свое оружие, поразив метнувшуюся из оконного проема тень, быстро перезарядил арбалет и выстрелил снова. Сзади, шепча проклятия Локи, трудился Сигурд, и, прислушиваясь к звону его тетивы, Иеро понял, что одной стрелой дело не обошлось.
Внезапно наступила тишина, они опустили оружие и огляделись. Ветер, гулявший по площади, заметал пылью трупы пяти существ, довольно больших, четвероногих, с густой серой или рыжей шерстью и длинным хвостом. У них были крупные головы с выпуклыми черепами, но пасть и солидные клыки не оставляла сомнений, что это хищники. Священник, шагнув к ближайшему телу чтоб выдернуть стрелу, уже понимал, к какой породе они относятся.
Горм сунулся вперед, обнюхал убитого и презрительно сморщил верхнюю губу.
«Пес! Выглядит, как пес, и воняет, как пес… Они не очень умные твари, друг Иеро, но разве бывает пес, который вовсе не думает?»
Иеро не ответил, разглядывая хищника — не столь огромного, как собаки Асла, однако не меньше сторожевых псов на его родине. «Вот и свершилось третье предсказание, — подумал он, вспомнив о гадательных фигурках. — Я встретился с псом, и встреча была немирной».
— Пойдем, — поторопил Сигурд, уже подобравший стрелы. — Они прячутся в развалинах и могут снова напасть.
Озираясь по сторонам, с арбалетами наготове, они торопливо двинулись вслед за Гормом по самой широкой из улиц. Иеро хмурился, Сигурд, наоборот, усмехался; казалось, небольшая стычка воодушевила его, развеяв ночные страхи. Покосившись на священника, он спросил:
— Что-то тревожит тебя, мой конунг? Но что? Это всего лишь псы, дикие псы, гораздо меньше и слабей собак на Асле. Какую они представляют угрозу?
— Возможно, никакой, но, может быть… — Иеро смолк, потом коснулся пальцами виска: — Это не простые собаки, Сигурд. Понимаешь, я могу остановить любое животное, заставить его убежать или сдохнуть на месте… Любое, самое злобное и огромное! Но этих… этих я просто не слышу.
— Не слышишь? Клянусь молотом Тора, я тоже не слышал, как они подкрались! И что с того?
Иеро невольно усмехнулся.
— Обычный слух тут ни при чем, брат мой, я слушаю не ушами, а мозгом. Справа, в сотне ярдов от нас, сидит за каменной стеной ящерица и ловит мух — очень голодная и потому раздраженная. А под теми грудами щебня шныряют в своих норах крысы… очень большие крысы, но на поверхность они выходят только ночью, так как боятся хищных птиц. Я слышу множество других созданий и могу рассказать, что они делают, но эти собаки… «Где они, Горм?» — спросил он, мгновенно перейдя на мысленный язык.
«Бегут за нами, по обе стороны этого ущелья, — доложил медведь. — Я ощущаю их запах, но не могу уловить ни единой мысли. Странно, очень странно! Может быть, я ослеп?»
«Не ты один», — отозвался Иеро, оглядывая улицу. Эти ментальные призраки тревожили его; он не знал, сколько их крадется следом, и в какой момент они решат атаковать. Сам того не замечая, он высматривал какой-нибудь дом или холм со склонами покруче, где они могли бы отбить нападение. Мысль воина работала, оценивая ситуацию: на ровном месте они справятся с двумя дюжинами псов, но если их будет сотня, необходимо укрытие. Место, откуда можно стрелять и бить копьем, не подвергаясь опасности… Тут он вспомнил, что за храмом и развалинами крепости течет широкая река, и приободрился; стоит переправиться на другой берег, и они уйдут от погони. Вряд ли псы полезут в воду… К тому же можно вызвать «Вашингтон»; Гимп опустится над рекой и сбросит им канаты…
Подумав об этом, Иеро вызвал дирижабль. Ментальная связь установилась сразу, но мысленный голос брата Альдо был едва слышен — видимо, воздушный корабль находился милях в двадцати от них.
«Есть новости, мой мальчик?»
«Да. На нас напали — собаки, и я думаю, разумные. Какой-то неведомый вид лемутов… Их ментальная активность так слаба, что я не могу их обнаружить».
«В самом деле? Поразительно! — Кажется, брат Альдо не на шутку разволновался. — Их надо изучить, сынок! Обязательно изучить! Ты можешь до них добраться?»
«Боюсь, что прежде они доберутся до нас, — с иронией отозвался Иеро. — Передай Гимпу, чтобы он летел вдоль большой реки до крепостных развалин. Ждите нас там. И пусть Гимп достанет из ящика побольше арбалетных стрел!»
Он прервал связь, и в ту же секунду его настигла паническая мысль Горма:
«Берегитесь! Они приближаются!»
Из поперечной улицы, пересекавшей главную, хлынул поток серых, черных, бурых тел. Арбалеты Иеро и Сигурда щелкнули разом, но это оружие было сейчас бесполезным против стаи в сотню псов. Путники взялись за мечи и копья, полезли на холм из битого кирпича, пробираясь к развалинам, и в следующие десять минут священнику казалось, что он очутился в преисподней, полной клыкастых дьяволов. Он видел, как Горм встает на дыбы, грозно скалит зубы, замахивается передней лапой; трое псов лежали перед ним с переломленными хребтами, но дюжина других не давала медведю тронуться с места. Он видел, как сверкает меч Сигурда, как жалит его короткое копье; северянин отступал шаг за шагом, с его клинка стекала кровь, светлые глаза сверкали бешенством. Он видел, как из переулка текут все новые орды мохнатых тварей, и он наконец разглядел их предводителей — трех короткошерстных псов, выделявших огромным ростом и размерами черепа. Они держались позади, и священнику показалось, что морды у них почти безволосые.
Десяток собак наскочил на него, он дважды ударил копьем, попав одному под лопатку, другому — в шею, потом опустил на голову третьего тяжелый клинок. Ему случалось отбиваться в Канде от волков, и прежний навык теперь пригодился: копье в левой руке — для обороны, чтоб отогнать подальше атакующих, меч в правой — рубить тех, кто подберется поближе. Имелась, однако, разница, и заключалась она не в том, что волки были сильней и стремительней этих псов. Волки были умны и дорожили жизнью; обычно хватало трех-четырех трупов для доказательства того, что малой кровью им не взять добычу. Волки благоразумно отступали, а эти псы рвались навстречу смерти, падали под ударами, но, видимо, считали гибель двадцати сородичей вполне приемлемой ценой за кровь и мясо жертвы. Но только ли голод вел их и правил ими? Иеро не мог этого сказать, так как разумы стаи были ему по-прежнему недоступны.
