Юрий Никитин - Возвращение Томаса
— Только что прибыл сэр Малькольм, — сказал он очень вежливо, — очень могущественный сеньор, исполненный доблести и мужества. Но ваш слуга... или не слуга, но он ваш человек, выдернул его из седла и... ударил о землю. К сожалению, сэр Малькольм сейчас не может подняться, у него переломаны кости, а трое кузнецов стараются извлечь его из погнутых доспехов. Он просил нас потребовать от его имени удовлетворения...
Томас бросил злой взгляд на Олега.
— Так, может, пусть он и требует у того, кто его так?
Рыцарь развел руками.
— Всем видно, это человек неблагородного звания, хотя одет в очень приличные одежды. Видимо, по недоразумению. Или украл где-то у весьма достойного человека. Потому отвечать надлежит вам как рыцарю и его покровителю. Я вижу, вы спешите, сэр, потому мы проведем поединок здесь же. И сейчас.
Он поклонился и отступил, а из группки рыцарей выступил вперед рослый и крепкий мужчина в прекрасных доспехах. Ему подали меч и щит, он осмотрел меч, взмахнул им и нанес перед собой прямой удар, способный расколоть стальной панцирь, тут же без передышки крутнул, как мельница крылья под сильным ветром, молниеносно перебросил в другую руку, тяжелый меч перепорхнул легко и послушно, снова завертел им, уже не столько приноравливаясь к новому оружию, сколько бахвалясь умением.
Томас смотрел очень внимательно, всегда надо смотреть на тех, кто сильнее, а этот крутит мечом так, что стальное лезвие свистит то над землей, грозя перерубить обе ноги, то тут же рассекает воздух на уровне шеи. Среди рыцарей раздались восторженные крики, самый старший из них дважды приложил ладони одна к другой, что явно означало бурные аплодисменты, и сказал с поощряющей усмешкой:
— Великолепно! Просто великолепно.
— Монсеньор, — ответил рыцарь с усмешкой, — думаю, это умеют даже дети. Зато вот это...
Он вытащил из ножен на поясе длинный кинжал больше похожий на короткий меч, все смотрят с ожиданием, и он начал сразу действовать мечом и кинжалом, очень быстро и настолько сложно, что сверкающая стена стали окружила его со всех сторон, даже двойная стена: кинжал рассечет каждого, кто сумеет пробраться ближе, а меч с легкостью убьет любого на расстоянии двух-трех шагов.
Зрители ахали, восторгались, Томас нахмурился, движения умельца запомнить можно и не стараться, учиться вот так рубить мечами начинают с пажей, оруженосцы уже умеют, а рыцари только оттачивают умение. Когда такой рыцарь перед боем облачается в доспехи, надевает шлем и опускает забрало, становится непобедимым. Во всяком случае, уложит десяток воинов, а то и не один десяток, прежде чем противники догадаются уступить место арбалетчикам.
«Правда, — мелькнула мысль, — в тяжелых рыцарских доспехах ты долго так вот не поработаешь мечом. И сейчас зря расхвастался. Я бывал в настоящих боях, а это не совсем то, что турнирные. Не знаю, может быть, в твоих землях принято сражаться полуголыми, эти приемы годятся больше для таких схваток, когда малейшее прикосновение лезвия оставляет глубокую рану на теле, но чтобы повредить доспехи, все-таки нужны прямые рубящие удары, причем — тяжелые, а не это мухачество».
— Назови свое имя, — потребовал Томас.
— Сэр Теодор, — ответил рыцарь надменно, — владелец земель Астингса и Неерля, барон Высоких Холмов и виконт Желтой Реки.
— Сэр Томас Мальтон из Гисленда, — назвался Томас четко. — Господи, прими душу этого рыцаря с миром, ибо я зол и могу не удержать карающую руку. Аминь.
Он опустил забрало, взял меч и щит, сделал шаг вперед. Сэр Теодор тоже опустил забрало, через узкую щель полыхают лютой злобой глаза. Ростом он чуть ниже, зато с длинными руками и бочкообразным туловищем на коротких толстых ногах, такие всегда устойчивы в бою, их почти невозможно сбить на землю. И меч длиннее, и щит шире, хотя двигает им с такой легкостью, словно это щепочка.
— Сэр Теодор, — сказал Томас, — вы еще можете отказаться. Я в самом деле зол, ибо очень спешу и не люблю, когда меня задерживают по разным пустякам.
Из-за опущенного забрала глухо проревело:
— У меня не было к вам неприязни, сэр. Но вы дважды ухитрились оскорбить меня. Теперь не жалуйтесь!
— Мне вовсе не хочется вас убивать, — объяснил Томас. — Но я зол...
— Это я слышал, — прорычал рыцарь. — Но теперь и я зол. Сейчас от вас, любезный сэр, останется куча железок, которые возьмет разве что деревенский кузнец на подковы.
Томас вздохнул.
— Сэр, вы невыносимо грубы. И скучны мне.
Он обнажил меч. Красивый меч, видно сразу, синеватое лезвие посредине испещрено мелким узором, искусно сделанный эфес в виде львиной головы закрывает кисть полностью, пальцы не скользят по рукояти, что покрыта чем-то вроде рыбьей кожи, в то же время чувствуется надежность и мощь.
Еще одна голова льва с вставленными в глаза рубинами украшает навершие рукояти, великолепный меч. Остается надеяться, что так же хорош и клинок.
Сэр Теодор встал перед ним, щит закрывает левую сторону груди, меч начал подниматься для удара сверху, но это слишком просто, явно последует удар наискось, а то и вовсе по горизонтали в область пояса, даже коленей...
— Ге! — вскрикнул Теодор.
Вопль был такой мощный и неожиданный, что Томас на миг оторопел, а Теодор уже ринулся в атаку. Едва ли не чудом удалось принять удар его меча на щит, а ответным Томас поразил Теодора в голову. Удар не силен, однако на первых минутах схватки такие не пропускают, Теодор пошатнулся и на несколько мгновений опустил меч и щит.
— Добивай! — кричали со всех сторон кровожадно. — Добивай!
Томас сказал с надменной гордостью:
— Это не враг, а просто дурак.
— Ну и что, — прокричали ему. — Добивай и дурака!
— Тогда всех вас нужно перебить, — ответил Томас. — Господь велит быть милосердным к убогим...
Теодор взревел, меч блеснул в воздухе, Томас встал в оборонительную стойку, из которой очень легко перейти в контратаку, меч его постоянно грозил Теодору, а тот, вместо того чтобы постараться прийти в себя, бросился в атаку очертя голову.
Чего Томас меньше всего ожидал, так это шквала быстрых и сильных ударов, что обрушились на него со всех сторон. Теодор ухитрялся бить справа и слева, наносил удары в голову, плечи, руки и с такой же легкостью — в ноги, что всегда нелегко для тяжеловооруженного рыцаря. Даже щитом он ухитрялся наносить удары, когда краем, когда всей выпуклой частью.
Томас невольно отступал, страшась больше всего, что под ноги попадется камень или полено, закрывался щитом и мечом, на панцирь принимая только самые легкие удары, все высматривал щель в защите, но Теодор на редкость владеет искусством фехтования, которым многие рыцари бесстыдно пренебрегают. И хотя все удары только рубящие, но из них треть — обманных, за которыми обычно следует тяжелый рубящий, чаще всего неожиданный...
