Роберт Говард - Соломон Кейн. Клинок судьбы
Но та неуловимым кошачьим движением спихнула рабыню с колен и прыжком отлетела назад к двери, не спуская горящего взора с занавеси, за которой стоял Кейн. Неужели, подумалось ему, эти глаза пантеры сумели его высмотреть?.. Вскоре все прояснилось.
— Кто здесь? — крикнула она в ярости. — Кто прячется там, за шпалерой? Выходи! Я не вижу и не слышу тебя, но я знаю: здесь кто-то есть!
Кейн молчал и не двигался. Итак, звериный инстинкт сообщил Накари о его присутствии в комнате. Как поступить?.. Он решил не спешить и сперва посмотреть, что предпримет царица.
— Мара! — Голос Накари прозвучал как удар хлыста. — Кто там, за занавесью? Живо отвечай, пока я снова не приказала тебя выпороть!
Но несчастная девушка, казалось, утратила дар речи. Она только сжалась в комок на полу, чудесные глаза наполнились ужасом. Но она не произнесла ни слова. Горящий взор Накари был по-прежнему устремлен в ту же точку. Свободной рукой она пошарила позади себя и ухватила шнур, свисавший со стены. Злобный рывок — и занавеси разошлись на две стороны. Тайное сделалось явным. Кейн стоял в своей нише, и больше его ничто не скрывало.
Несколько мгновений длилась эта немая сцена. Изможденный жилистый путешественник в заляпанной кровью, изодранной о камни одежде, с длинным пистолетом, сжатым в правой руке. Царица дикарей в варварски великолепном наряде, замершая у противоположной стены, одной рукой еще держа шнур, другой — смертоносный кинжал. И между ними — пленница, скорчившаяся на полу.
Кейн первым нарушил молчание, сказав:
— Не поднимай шума, Накари, не то умрешь.
У царицы, ошеломленной непредвиденным зрелищем, казалось, временно отнялся язык. Кейн покинул нишу и, неторопливо ступая, пошел к ней.
— Ты!.. — прошипела она, обретя наконец голос. — Ты, должно быть, тот самый человек, о котором рассказали мне стражи. Тем более что больше белых людей в Негари и нет. Но ведь ты, по их словам, упал вниз и разбился! Каким образом…
— Тихо! — Резкий приказ Кейна прервал ее невнятные излияния. Он знал, что Накари никогда не видела пистолета и не знает, что это такое, зато отлично чувствует смертоносную угрозу, исходящую от длинного клинка в его левой руке. — Мерилин, — он по инерции продолжал пользоваться диалектом речных племен, — возьми-ка шнуры от занавесей да свяжи эту…
Он был уже на середине комнаты. С лица Накари тем временем сошло первоначальное беспомощное изумление, горящие глаза замерцали обычным коварством. Она выпустила из ладони кинжал и уронила его на пол, словно бы признавая свое поражение, но потом вдруг стремительно вскинула руки и схватила еще какой-то шнур на стене. Кейн услышал отчаянный крик Мерилин, но не успел не то что спустить курок — даже и сообразить, что происходит. Пол вдруг ушел у него из-под ног, и он полетел вниз, в бездонную темноту. Глубина, впрочем, оказалась невелика, и Соломон благополучно приземлился на ноги. Силой толчка его бросило на колени, он ощутил чье-то присутствие подле себя в темноте… И в это время на его голову обрушился страшный удар, и непроглядный мрак беспамятства окутал его.
Глава 4
МЕЧТА ОБ ИМПЕРИИ
…Кейн медленно всплывал из темных глубин, в которые погрузила его дубинка неведомого злоумышленника. Что-то мешало ему свободно двигать руками; он попытался поднять их к голове, раскалывавшейся от пульсирующей боли, и услышал металлический лязг.
Он лежал в кромешной темноте, но не мог определить, была ли она вызвана отсутствием света или, может быть, последствиями сокрушительного удара. С грехом пополам он заставил повиноваться осязание и слух и выяснил, что лежит на каменном полу, холодном и влажном, и что на руках и на ногах у него железные цепи, грубо выкованные и покрытые ржавчиной.
Он не мог составить себе никакого представления о времени. Тишину нарушали лишь болезненные толчки крови в висках да шуршащая беготня и писк крыс. Но вот во тьме зародилось красноватое сияние. Оно росло, приближаясь, и наконец превратилось в факельное пламя. Рыжие отсветы огня заиграли на смуглом лице Накари, кривившемся в язвительной и жестокой улыбке. Кейн тряхнул головой, стараясь развеять наваждение. Но наваждение развеиваться не пожелало. Царица, с факелом в руках, стояла перед ним во плоти.
Теперь, когда свет дал ему возможность оглядеться, он увидел, что лежит в маленькой и донельзя сырой камере. Потолок, стены и пол в ней были каменными. Тяжелые цепи, удерживавшие его руки и ноги, были примкнуты к металлическим кольцам, надежно вделанным в стену. Единственная дверь была, судя по всему, отлита из бронзы.
Накари вставила факел в нишу возле двери и, подойдя, остановилась над пленником. Она принялась разглядывать его, но не то чтобы с насмешкой, а скорее что-то обдумывая.
— Значит, ты тот, кто сражался с моими воинами на утесах. — Это было утверждение, а не вопрос. — Они сказали, что ты упал в пропасть. Неужели они солгали мне? Чем ты подкупил их, чтобы заставить пойти на ложь? А если они сказали правду, то каким образом ты уцелел? Быть может, ты волшебник и сумел невредимым слететь на дно провала, а потом опять же по воздуху проникнуть ко мне во дворец? Отвечай!
Кейн не проронил ни звука, и Накари выругалась.
— Отвечай, не то я прикажу выколоть тебе глаза! Тебе отрубят пальцы и поднесут к пяткам огонь…
И она с размаху пнула его ногой. Кейн по-прежнему лежал неподвижно и молча, лишь мрачные, глубокие глаза сверлили ее лицо. Постепенно ее взгляд утратил звериный блеск, и на смену ему явилось недоумение, смешанное со жгучим любопытством.
Усевшись на каменную скамью, Накари поставила локти на колени и опустила на руки подбородок.
— Я никогда раньше не видела белых мужчин, — проговорила она. — Все ли они такие, как ты? Ха, навряд ли!.. Большинство мужчин — непроходимые дурни, как черные, так, наверное, и белые. Речные племена считают белых людей богами, но я утверждаю: они такие же люди, как мы. Да, это говорю я, знающая все древние таинства!.. Но мне известно и то, что у белых людей тоже есть свои странности и свои тайны. Мне рассказывали об этом речные бродяги. И Мара. У них, например, есть боевые жезлы, производящие звук, подобный грому, и убивающие на расстоянии. Та штука, которую ты держал в правой руке… был ли это один из ваших магических жезлов?
Кейн позволил себе мрачную улыбку:
— Накари, знающая все древние таинства… Могу ли я надеяться сообщить тебе нечто неведомое твоей премудрости?
— Какие у тебя глаза, — не обратив никакого внимания на его язвительные слова, продолжала царица. — Странные… глубокие и холодные! И облик, и осанка… да, держишься ты поистине царственно. И ты меня не боишься. Все мужчины, которых я прежде встречала, либо были влюблены в меня, либо боялись. Ты никогда не испытаешь передо мной страха. Но и не влюбишься. Смотри же на меня, смотри пристальнее, смельчак! Или я не прекрасна?
