Джон Робертс - Конан не знающий страха
Солнце скрылось за домами, и столик Кальи погрузился в тень. Пора уходить. Она допила вино и вышла из трактира.
Рынок закрывался, и любители острых ощущений двинулись в сторону <Райского приюта>. И горожане, и вновь прибывшие в город караванщики рвались на еженощное представление, желая насладиться кровопролитием. Возможность насладиться видом кое-чьей крови сегодня вечером весьма прельщала и Калью.
<Райский приют> шумел. Калья опустила в руку привратника несколько монет и вошла. Она отвергла предложенное ей вино, и прислужница скорчила за ее спиной гримасу — Калья не относилась к числу посетителей, пользующихся расположением прислуги. Она брала мало вина. Ее интересовали только поединки.
Войдя в общий зал, Калья остановилась у стенки возле красивого сундука с бронзовыми накладками и инкрустацией из слоновой кости, изготовленного из ценных сортов дерева. Такие сундуки изготовляли в Куше. Ее предположение оправдалось: работорговцы занимали большой стол у самой арены. Девушка собиралась перейти к ним поближе, как вдруг заметила, что их теперь пятеро. Она проглотила уже готовое сорваться с языка проклятие — пятый был гиперборей!
Длинными вечерами они с Конаном коротали время, разглядывая посетителей <Райского приюта> и обсуждая их с точки зрения бойцовских качеств. Здесь всегда хватало сильных крепких мужчин, достаточно искушенных в обращении с оружием. Большинство из них были охранники, сопровождающие караваны, разбойники с большой дороги, наемники, но ни один из них не показался им серьезным противником. Но этот гиперборей явно выделялся на общем фоне. Конан заявил, что всегда терпеть не мог Гиперборею, равно как и гипербореев, и с большой неохотой признал, что высокий северянин — крепкий орешек.
Неужели он присоединился к шайке? Калья одернула себя, ведь теперь все это ее не касается. И разбираться с гипербореем придется не ей, а Конану. Ее же интересует один Аксандриас. Калья глубоко вздохнула и с безразличным видом приблизилась к столу, за которым сидел Тахарка с компанией. Кешанец был увлечен разговором с новым членом своей банды.
— Скажи мне, мой друг, что ты знаешь о высоком киммерийце, который частенько здесь бывает в последнее время?
— Киммерийский юнец? — Куулво выгнул брови. — Я видел его. Он не слишком разговорчив. Приходит сюда обычно с одноглазой девицей. Раз мы с ним перекинулись парой слов о какой-то схватке. Полагаю, он искусно владеет мечом, как, впрочем, и все его соплеменники. Но он молод и неопытен. Хотите нанять его?
— Думаешь, он нам пригодится? — ответил вопросом на вопрос Тахарка.
— Что ж, он ничем не хуже других, но гипербореи всегда враждовали с киммерийцами, и рано или поздно мы с ним сцепимся. Я его, разумеется, убью, но тогда… — Куулво умолк, заметив в двух шагах от их стола закутанную в плащ фигуру. — Да вот и она сама, эта девица. Только сегодня она без своего приятеля.
Калья подошла к столу и окинула сидящих дерзким взглядом своего единственного глаза. На Аксандриаса она не обратила ни малейшего внимания и обратилась к Тахарке.
— Ты тот самый иностранец, что поставляет бойцов? — Ее хриплый голос прозвучал вызывающе.
— Да. — Тахарка был озадачен. — А что, у тебя есть боец, которого ты хочешь поставить против моего?
— Я слышала, что тому, кто пожелает сразиться с вашими бойцами, назначена награда, — уклончиво ответила Калья.
Сидящие за столом обратились в слух. За соседними столиками люди тоже насторожились: похоже, заваривалась интересная каша.
— Да, я назначил награду, — сказал Тахарка, — но, увы, до сих пор еще не нашлось смельчака, который был бы готов рискнуть. Одна тысяча золотых аквилонских монет причитается тому, кто решится на бой с моим гладиатором.
Если этот удалец останется жив, ему будет выплачена еще одна тысяча, — итого две, а если мой воин убьет его, тогда первая тысяча достанется тому, кого он назовет перед боем. Ну и кто же тот человек, пожелавший рискнуть жизнью ради славы и денег? Не киммериец ли, о котором я уже наслышан?
— Нет. Это я.
Калья сорвала с себя плащ и швырнула на пол. Публика ошеломленно стихла, потом раздался восторженный свист, аплодисменты и многоголосый шум. Странное сочетание обнаженного тела и минимума доспехов, что на ней были, понравилось публике, привыкшей к необычным зрелищам.
— Ты?! — Тахарка призадумался, поглаживая надушенную бороду.
— Хозяин, у нее нет ни единого шанса, — вмешался в разговор гиперборей.
— Ну и что с того? — искренне удивился Тахарка.
Он повернулся к Калье:
— Какое у тебя оружие?
— Оно перед тобой, — ответила Калья, вытаскивая из ножен меч и кинжал. Стальные клинки блеснули в свете факелов, вызвав очередной прилив энтузиазма возбужденных зрителей.
Тахарка взглянул на лица, обращенные к нему со всех сторон. В них явно читалась жажда крови. Это прекрасно. Правда, рабов не обучали владению оружием такой длины, но это, в сущности, не важно. Боец, одурманенный его снадобьем, даже не почувствует ран от такого острого и тонкого клинка. Если же, вопреки всему, эта девица останется жива, то слава об этом поединке вполне окупит потерю денег. Конечно, лучше всего, если они убьют друг друга.
— Ты свободная женщина, — сказал Тахарка, — и вольна распоряжаться своей жизнью как тебе угодно. Я принимаю твой вызов. — Толпа буквально взвыла от восторга. — Хозяин постоялого двора будет сохранять деньги во время боя. — Тахарка сделал знак, и хозяин бросился со всех ног к своему сейфу, чтобы отсчитать необходимую сумму. Он мысленно потирал руки, прикидывая, как этот бой скажется на его доходах. Труп юной воительницы на песке арены! Это, несомненно, гвоздь сезона: его доходы возрастут, как минимум, вдвое!
— У моего гладиатора будет короткий меч и щит, — обратился Тахарка к Калье. — У меня нет бойцов, умеющих обращаться с такими фитюльками, как у тебя. Не возражаешь? — Глаза его блестели от предвкушения хорошего развлечения.
Калья пожала плечами:
— Это мне безразлично.
Тогда Тахарка повернулся к гиперборею:
— Пойди и выбери кого-нибудь из тех, кто должен был драться сегодня. Да побойчее.
— Как прикажешь, хозяин, — откликнулся Куулво и вышел.
— Ну, а теперь, отважная дева, тебе надо выбрать помощника, который сойдет с тобой на арену и будет держать ножны от твоего оружия, чтобы они не мешали тебе во время боя. Хочешь умаслить тело? Таков обычай.
— Вообще-то, — проговорила Калья, — я не позволяю мужчинам прикасаться к себе, но раз уж таков обычай, я согласна.
От желающих оказать ей такую услугу не было отбоя.
