Денис Лукашевич - Эратийские хроники. Темный гном (СИ)
- Этих и этих, – когтистый палец ткнул практически наугад в толпу каторжников, выбирая очередную жертву, – в комнату воспитания.
Орки с радостью бросились выполнять приказания главаря. Бедняги, которым определили комнату воспитания – пещеру, в которой Клык «воспитывал» с помощью бича заключенных, - отнеслись к этому со спокойствием фаталистов и практически безропотно подчинились происходящему. Всех все равно не накажешь, но каждый из запуганной толпы каторжан понимал, что на следующий день такая участь могла постигнуть и его.
Но даже после позорной порки Шмиттельварденгроу не боялся Сломанного Клыка, просто их конфронтация перешла в фазу позиционной борьбы. Заставить что-то сделать цверга и его подельников орки все равно не могли, но и гном не мог уже активно выступать против них: шахтерка хоть немного скрашивала жизнь в этом филиале Бездны в Эратии. И тем более Шмиттельварденгроу удивился, когда Сломанный Клык удостоил своим вниманием его скромную персону. Но более всего цверга поразило то, что орк пришел не с угрозами и ругательствами, а с предложением:
- Шмитти! – Цверга передернуло, волна темной ярости клокочущей волной поднялась в черной как уголь душе. Но запредельным усилием воли он себя сдержал, лишь сжались пудовые кулаки. – Клянусь Прохвесаром, мы так долго обретаемся вместе, но нам так и не получилось пообщаться без… эээ… отягчающих обстоятельств. – Из-за чудовищного произношения последняя фраза выродились в почти бессвязный набор букв: «ощагщающих обшаяельштв», но последовавшее за ней слово Клык выговорил почти правильно: - Поговорим?
4.
Вопреки распространенному мнению об умственных способностях орков Сломанный Клык был далеко не глуп. Он, как говорится, был умным орком. Очень умным по мнению своего народа. Ни особой силой, ни ловкостью Клык никогда не отличался, но, главное, он научился быть изворотливым и хитрым. Дварфы захватили его еще в голопузом детстве, и с тех пор орк воспитывался, если здесь применимо такое слово, в строгости каторжного рабства и подчинении вышестоящему начальству в лице суровых и скорых на расправу гномов.
Но подчиняться хотелось не очень.
Такой дуализм смущал лишь поначалу, во время горячей юности. Со временем постоянный конфликт внутренних и внешних интересов лишь развил заложенный природой потенциал орка, превратив его в весьма скользкого типа, мыслившего с гибкостью змеи и быстротой атакующего тигра. Недостаток образования с лихвой компенсировался живостью мышления.
И только благодаря своему уму Клык достиг того, что имел: стал практически единовластным главарем ганалийской общины орков. Дварф смотрел на все это сквозь пальцы: гномов постоянно не хватало, и лучше иметь собственного ручного орка-надсмотрщика, чем нанимать на работу ленивых людей, любителей выпить и побуянить.
Четвертый забой превратился для Клыка в некое подобие штаб-квартиры: далеко от хозяйского взгляда, большое количество соплеменников и фактическая безнаказанность и всесильность в этом отдельно взятом отделе ганалийского филиала Бездны Эратии.
- Ты отлично поработал, гноме! – Орк благожелательно оскалился. Но, все равно, улыбкой эту гримасу можно было назвать с трудом. – Я наслышан, клянусь Прохвесаром! Ты и твои кореша выполнили самую большую норму на сегодня. Ежели есть еще разногласия между нами, то хотелось бы послать их всех к проклятому Пьютеру. Ну так как, цвергушка?
Уж чересчур тон Клыка был милым и дружелюбным. Цверг растянул тонкие темные губы в довольной ухмылке, а сам напряг остатки серого вещества. Явно чего-то замышлял хитроумный орк. Но и опять ссориться с ним было не с руки. Шмиттельварденгроу не мешало бы заключить и такое перемирие. Поглядеть, что задумал зеленокожий.
- Ну, забери меня демон, стараемся. Не так ли, друзья?
Фозз и Джалад переглянулись. Джаффец пожал плечами и согласно кивнул, огр же опять разродился умной книжной сентенцией:
- Лучше худой мир, чем добрая война.
- Предлагаю закрепить наше новое соглашение доброй чаркой крепкой шахтерки! – подмигнул цвергу Клык и щелкнул когтистыми пальцами.
В ту же секунду орки-прихлебатели засуетились: появились пузатые тыквы с выбитым нутром, наполненные чем-то булькающим и терпко пахнущим. Словно из ниоткуда возникли грубые глиняные чашки, наполнились дурманным алкоголем.
Шмиттельварденгроу с шумом втянул в себя яростный аромат сивухи, облизнул внезапно пересохшие губы и залпом выпил всю чашку. Обжигающая волна шахтерки лизнула огненным языком горло, прокатилась горячей волной по пищеводу и разорвалась как кровь огнедуя где-то в желудке. Организм, соскучившийся по старому доброму алкоголю, возликовал. Радостно стало на темной цвергской душе.
Джалад лишь чуть-чуть пригубил и скривился так, словно хлебнул кислоты, а Фозз даже не поморщился, лишь утерся кулаком и протянул кружку за добавкой. Орки одобрительно заворчали, налили еще. Огр растянул пасть в широкой, чуть глуповатой улыбке.
- Сладостен мне сей напиток, как прикосновение любимой.
Сломанный Клык сел на корточки, как и подобает орочьему пахану, быки тоже сели кружком. Зачесались и начали угрожающе посматривать на остальных каторжников, тайком косившихся на зеленокожее собрание. Шмиттельварденгроу сотоварищи тоже ловил иногда неодобрительные, а порой и откровенно враждебные взгляды. Еще неизвестно, приобрел ли цверг новых друзей, но врагов сегодня точно прибавилось. Но ему было сейчас на это плевать – главное, что под рукой была крепкая шахтерка.
Пили долго. Сколько поглотило его безмерное нутро, Шмиттельварденроу уже не помнил. Только смутно мелькал на периферии сознания пьяно-веселый Джалад, распевавший похабные песенки в обнимку с орками. Фозз толкал какие-то глубокомысленные философские речи, вычитанные в разнообразных умных книжках. Клык пил наравне с цвергом, но, почему-то, не пьянел, много спрашивал и странно улыбался.
Все допытывался, как удалось им выполнить практически невероятную норму, неведомым образом перелопатить горы руды. Дварф-надзиратель особенно напирал, требуя узнать секрет цверга, но Шмиттельварденгроу об этом и не догадывался. Но интуиция, даже изрядно притупленная алкоголем, подсказывала: молчи, рассказывай все, что угодно, кроме как про цвергский секрет огненной крови. И гном молчал, отделывался общими фразами об энтузиазме, дружеской взаимопомощи и прочей дребедени, знакомой ему лишь понаслышке, как что-то легендарное и невероятное. Энтузиастов цверг презирал, считая нахлебниками и любителями, от которых больше беды, чем пользы. А друзей… А сколько тех было друзей в жизни Шмиттельварденгроу? Раз-два и обчелся. Врагов же было не в пример больше.
