Сергей Волков - Чингисхан. Повелитель страха
Витек хмыкает.
– Ладно, тогда вот: я все про кабачки знаю – как растить, как поливать. Но вот как их заставить икру метать?
– О, вот это годится! – я еда не расплескиваю коньяк от смеха. – Давай – за икру!
– Чтобы никогда не переводилась она на наших столах! – провозглашает Витек.
Вечер катится дальше. На столе появляется цыпленок табака, эскалопы с картошкой фри. Рву зубами жесткое мясо, Витек сдирает с цыпленка кожу – он ее не любит. В рюмках сиротливо темнеют остатки коньяка.
– Как сказал поэт Уитмен: «Хватит жрать. Давайте выпьем!», – Витек опрокидывает в рот рюмку. – Н-да, все хорошее быстро кончается.
– У нас еще бутылка «Хереса», – отвечаю я. – Вон, кстати, несут. А поэт Уитмен говорил совсем другое:
– Ну, давай за Уитмена! – Витек разливает «Херес». Оказывается, это крепкое и довольно вкусное, но всего лишь вино.
– Придется еще водки вдогон заказать, – говорю я Витьку, рассматривая бутылку.
– Ты, правда, что ли банк ограбил? – удивляется он.
– Расчет в «Вечерке» получил, – и, видя округлившиеся глаза Витька, поспешно ставлю точку в этой теме: – Неохота рассказывать, потом.
– Потом – так потом.
– Водку несут. Они там что, мысли читать научились?
Официантка ставит нам на столик графин с водкой, и томно улыбаясь, грудным голосом мурлычет:
– Молодые люди, вам просили передать…
– Кто? Откуда? – мы с Витьком начинаем крутить головами в поисках дарителя.
Официантка загадочно улыбается и, покачивая бедрами, уходит.
К этому времени ресторан уже почти полон. Музыка, гул голосов, звон приборов, сигаретная мгла… Мы в пожарном порядке вливаем в себя «Херес», дожевываем цыпленка и переходим к водке и эскалопам. Жизненный опыт подсказывает мне, что мешать коньяк с вином – еще туда-сюда, а водка тут явно лишняя. Но кто и когда прислушивался к голосу своего жизненного опыта, особенно в девятнадцать лет?
– Слушай! – внезапно хватает меня за руку Витек, – и все-таки до чего же дико ты смотришься с этими глазами!
Я с трудом киваю и, опустив голову на грудь, уже не могу поднять ее обратно, потому что сознание покидает меня.
Глава двенадцатая
Гости из прошлого
…Темуджин очнулся от забытья и понял, что телега остановилась.
– Эй, волчонок! – прозвучал над головой грубый голос возчика. – Вылезай!
Чтобы поторопить мальчика, он пнул его в бок. Темуджин прошипел ругательство, откинул циновку, сел и огляделся.
Был поздний вечер. Солнце уже давно закатилось за край мира, но его отблески на небе давали еще достаточно света, чтобы мальчик разглядел, что повозка стоит возле большого селения – несколько десятков юрт, крытые ветками хижины, загоны для овец, коров и лошадей.
В центре селения ярко пылали выложенные кругом костры. Оттуда долетал веселый гомон множества голосов, слышалась музыка, звон колокольчиков и визгливые крики женщин.
– У хана праздник! – один из воинов бесцеремонно сдернул Темуджина с телеги, толкнул в плечо. – Мы приготовили ему долгожданный подарок! Пошевеливайся!
Еле устояв на ногах, мальчик бросил злой взгляд на говорившего. Расседлывающие лошадей мужчины заметили это и захохотали.
– Осторожно, укусит! И в самом деле, волчонок! Дикий!
Сопровождаемый вооруженными нукерами, Темуджин на заплетающихся от усталости ногах шагал к кострам, исподлобья разглядывая юрты и их обитателей, глазеющих на сына Есугея.
Мальчика душила обида, в горле стоял тугой комок. Он помнил многих из этих людей – пастухов, воинов, охотников. Все они служили его отцу. Служили, а когда отца не стало, бросили жен и детей своего господина на произвол судьбы, переметнулись к его двоюродному брату, Таргитай-Кирилтуху, и признали его ханом.
Правильно говорил отец, когда был жив: у овец родина там, где трава сочнее…
Вот и ярко пылающие костры. Они окружают большую ханскую юрту белого цвета. Перед входом восседает на стопке расшитых войлоков сам нынешний властитель отцовского улуса Таргитай-Кирилтух. По правую руку от него расположились сыновья, все как один коренастые, плечистые, с густыми бородами. По левую сидят женщины. На почетном месте каменным изваянием застыла вдова казненного в Китае отца, Амбагай-хана, дальше – жены самого Таргитая.
Перед пирующими на кожах и деревянных блюдах высятся горы разнообразной снеди. И едва Темуджин увидел источающие дразнящий аромат куски вареной баранины, жареных гусей и куропаток, горки рассыпчатого сладкого творога, желтые круги масла, пирамиды лепешек из белой тонкой муки, кувшины с кумысом, чаши с горячей хмельной хорзой, как ноги его ослабли. Мальчик вспомнил, что до своего пленения не ел девять дней, а в пути его накормили всего один раз, да и то скудно, как раба.
Главным блюдом на ханском пиру была туша джейрена, зажаренная на углях. Покрытые аппетитной корочкой окорока лежали перед Таргитай-Кирилтухом. Он узким кривым ножом отсекал от них кусочки сочащегося жиром мяса и впихивал в рот младшему сыну Колоксаю. Но когда нукеры подвели Темуджина к подножию войлочного трона, хан оттолкнул сына, воткнул нож в край блюда, вытер жирные руки о черную бороду и внимательно оглядев мальчика, довольно расхохотался.
– А ты не похож на своего отца, Темуджин. Есугей никогда бы не стал такими голодными глазами смотреть на еду. Он просто подошел бы – и взял то, что хочет…
С трудом оторвав взгляд от запеченной в глине форели, Темуджин сглотнул горькую слюну и сжал кулаки. Он понимал, что Таргитай издевается над ним. Понимал, но ничего не мог сделать.
– Ну, что же ты стоишь? Бери, угощайся. Или ты вовсе не Есугеева семени? – вкрадчиво спросил хан. Братья и жены Таргитая засмеялись, даже старуха-вдова изобразила на сморщенном лице улыбку.
Темуджин молчал.
– Быть может, ты желаешь сесть с нами, как и подобает родичу? – в голосе хана прорезались угрожающие нотки. Его начинало злить упрямое молчание мальчика. – Тогда проходи сюда. Ты – гость, сын возлюбленного брата моего, да будут предки к нему благосклонны. Садись по правую мою руку, прими чашу с кумысом, мясо и лепешку… Ну, Темуджин!
Темуджин молчал.
– Или ты хочешь сразу сесть вот здесь, на расшитом ханском войлоке? – Таргитай перестал улыбаться. Смолкли и пирующие. Теперь все смотрели только на Темуджина.
Темуджин молчал.
– Ты, одетый в рубаху из шкурок сусликов нищий оборванец – ты хочешь стать ханом?! – заревел Таргитай-Кирилтух. – Этому тебя научила твоя потаскуха-мать? Запомни, щенок: женщины не должны вмешиваться в дела мужчин! Их удел – ублажать нас, готовить пищу и растить детей. Я сам воспитаю тебя, Темуджин. Ты будешь жить вместе с моими холопами. А теперь бери лепешку – и убирайся!
