Александр Ермаков - Явление Зверя
У того берега отблескивали плоскости листьев речных кувшинок, качался остриями стрелолист. Дальше тянулась, уже невидимая за поднимающимся туманом зыбь обширной болотистой поймы. Оттуда доносился лягушачий хор.
— Чего раскричались бестолковые? Лучше бы комаров ловили. А то вон их сколько, да голодных, ии бурунил воду хищник покрупнее. Плеснула стайка веером, сверкнула тусклым серебром, в середке тяжело плюхнуло. О, видать окунь мелюзгу гоняет, заел кого-то — подумал мужчина.
У того берега отблескивали плоскости листьев речных кувшинок, качался остриями стрелолист. Дальше тянулась, уже невидимая за поднимающимся туманом зыбь обширной болотистой поймы. Оттуда доносился лягушачий хор.
— Чего раскричались бестолковые? Лучше бы комаров ловили. А то вон их сколько, да голодных, ии бурунил воду хищник покрупнее. Плеснула стайка веером, сверкнула тусклым серебром, в середке тяжело плюхнуло. О, видать окунь мелюзгу гоняет, заел кого-то — подумал мужчина.
У того берега отблескивали плоскости листьев речных кувшинок, качался остриями стрелолист. Дальше тянулась, уже невидимая за поднимающимся туманом зыбь обширной болотистой поймы. Оттуда доносился лягушачий хор.
— Чего раскричались бестолковые? Лучше бы комаров ловили. А то вон их сколько, да голодных, ипошли, что-ли.
Человек у костра наблюдал за двумя фигурами, движущимися из лесу.
Первым шел жилистый мужчина в истертой длинной кожаной куртке с нашитыми, поржавевшими металлическими пластинами. Нескольких пластин не хватало. Через плечо была надета перевязь, на которой болтался тяжелый меч а видавших виды ножнах, за поясом поблескивала рукоять кинжала. Ее богатое убранство контрастировало с потрепаным обликом хозяина.
Его волосы были длинны и нечесаны, спутанная бороденка торчала колом.
В руке он держал поводок, обвивавший грубой петлей шею его спутницы. Это была худенькая замурзанная то ли девушка, то ли девчонка в каком-то рубище, обутая в ветхие опорки. Столь же, как и у ее странного компаньона волосы были неопрятны и вероятно, в тусклом свете костра различить было трудно, рыжие. Если рыжая, то глаза могут быть зелеными — почему-то подумал мужчина. За спиной она тащила сумку и , казалось, валилась с ног от усталости.
Мырлок, в свою очередь с интересом рассматривал незнакомца. Рассматривал не любопытства празного ради — соображал пес войны, не зашибить ли того, раз уже рядом. Шансы свои прикидывал. Расклад получался не в его пользу. Здоровый мужик, крепкий, морда гладкая, как у младенца, а сам, чай не пацан уже — знать сыто живет.
Но даже не мощь фигуры незнакомца, а небрежность тигриной свободы движений, уверенность быстрой силы зверячей останавливала Мырлока, говорила, что встретился он с хищником покрупнее, много опаснее. А особо пугали глаза незнакомца, взгляд их зло-равнодушный.
Безбородый, как торговые гости из восточных краев, одного такого купца порешил Крысий Хвост, да у тех борода вовсе не растет — не из них он. Бывает бароны поморские в знак своего высокородного чина бороды выдергивают, да зачем из такой то дали в Блудный Бор барону припереться, да еще в одиночку. На русалок разве поглядеть, так, говорят, в ихних краях тех русалок пруд пруди, только морских, сиренами называются.
Да и есть щетина на роже незнакомца, — пригляделся в свете костра Мырлок, только тот видно соскабливает ее ножем. Делают так, говорят, сам то он их слава Бугхку не встречал, темные монахи храмовники-тамплиеры. Живут они за Проклятыми горами в своих монастырских крепостях, мерзостями колдовскими занимаются. Не схожи они с монахами-рукоблудцами из местных аббатств. Грозные воители эти тамплиеры, жестоки и коварны. С такими лучше не встречаться, обойти дальней дорогой. Да не похож этот безбородый на храмовника, тех легко распознать — знак тригона кверху задом левой рукой ложат. Нет, не монах он, а кто такой, сам Старый Ник не разберет.
Ну, а одет, в каких краях такие наряды бывают? Сапоги короткие и с веревочками по середке, штаны, во, широкие, бесстыдно кильт не носит, всему миру являет откуда у него ноги ростут. Куртка ничего, кожи хорошей, а все же странная куртка. Мешок походный заплечный материалу блестящего, высокий, со многими ремешками нашитыми, цепляет ими мужик свой скарб и приторочен сверток узкий, но длинющий, в рост человека.
Чудная вещь, одно слово — не тутошная.
— А рази тя гром! На кой ляд мне сдалось кто он есть. Предложил, придурошный, мяса пожрать, раздельть трапезу и то ладно будет. — Подумал Крысий Хвост и сел к огоньку поближе.
— Мырлок я, а кличут Крысим Хвостом. — Представился.
— Рад познакомиться. — С равнодушной вежливостью отозвался мужик, имени своего, подлец, однако не назвавши. При этом так поглядел своим взглядом дурацким, что Мырлок решил: — Ну не хочешь говорить, так и леший с тобой.
Незнакомец посмотрел на спутницу Мырлокову, потом неспешно возвратил долгий свой взгляд снова на него.
— Ну, чо уставился, как упырь? — Подумал Мырлок и поежился от своего сравнения — а вдруг и вправду? Однако, зачем вурдалаку жаренное, не едят они такое, знать не вурдалак этот мужик. Помялся, потом мотнув в сторону девчонки головой сказал:
— А ее Гильдой зовут, трофей мой клятый. — И зло сплюнул в костер.
— Рад познакомиться. — По-прежнему ответил безбородый и добавил совсем уж некстати: — Очень приятно.
Тем временем мясо подоспело.
— Не найдется ли у вас хлеба? — Спросил незнакомец. Не хотелось Крысьему Хвосту хлебом делиться, поерзал, но под противным взглядом мужика чудного полез нехотя в свой дорожный мешок, на ощупь выбрал меньшую горбушку, вынул, отломил кусок, протянул. Незнакомец хлеб то взял, а разделав жаренную тушку большущий кусок, гад эдакий, в сторону отложил, остальное на части разрезал.
Ну и нож, однако! Обоюдоострый, длинный, тонкий, а на том месте, где обычно кровоток бывает — пусто, нет ничего. Будто ленивый кузнец по пьяному делу две пластины железные склепал с одного конца, а с другого всунул в рукоятку. Резал этот чудной нож однако неплохо.
Незнакомец ножик свой обтер о хлебную горбушку, обратно за халяву сапога засунул. Потом себе один кусок оставивши, протянул два других Мырлоку с Гильдой.
Крысий Хвост, ясное дело, Гильдину долю забрал сразу. Обойдется девка и куском хлеба, а ты, безбородый, один кусок жри, раз дурак такой, сразу на двоих делить надо было. Эх, хорошо мясо пошло, а то весь слюной изошел.
Съев половину довольно рыгнул, потянулся. Как-то веселей стало, не так уже Блудный Бор пугал. Подобрев вытащил флягу, потряс, там еще оставалось. Хлебнул и предложил безбородому. Тот отказался, и то славно, еще хлебнул.
