Лайон Де Камп - Драгоценности Траникоса
Он захромал туда, заглянул в нее и быстро выругался. Солнце, высоко стоящее над северным лесом, осветило расщелину. Там находилась туннелеобразная пещера, а в ее конце была довольно большая, окованная железом дверь. Он неверяще прищурил глаза. Эта страна была совершенно дикой. Киммериец знал, что этот западный берег был безлюден на тысячу миль, если не считать деревень диких прибрежных племен, которые были еще менее цивилизованы, чем их родственники, живущие в лесу.
Ближайшим форпостом цивилизации были пограничные селения вдоль реки Грома, в сотне миль к востоку. И киммериец был уверен еще кое в чем: в том, что он был единственным белым, который когда-либо пересекал эти безбрежные леса, находящиеся между рекой и побережьем океана. Однако, эту дверь, несомненно, изготовили отнюдь не пикты.
То, что он не мог объяснить этого, возбудило его недоверие, так что он приблизился к ней полный подозрения, держа в руках топор и кинжал. Когда его глаза привыкли к мягким сумеркам после яркого солнца, которое просачивалось к той двери через специальное отверстие для освещения, он заметил кое-что примечательное. Туннель продолжался также и за дверью, а вдоль его стен громоздились огромные кованые медью и железом, поставленные друг на друга сундуки. Он попытался понять, для чего они здесь. Он нагнулся над одним из них, стоящим на полу, но крышка сундука не открывалась. Он уже поднял вверх свой топор, чтобы разбить замок сундука, но вдруг передумал и вместо этого похромал к массивной сводчатой двери. Теперь он был более уверен и его оружие осталось висеть на поясе. Он нажал на дерево, украшенное искусной резьбой. Дверь открылась без сопротивления.
Но внезапно его уверенность исчезла. С проклятием на губах он отступил назад. Он выхватил свой боевой топор-секиру и кинжал. Мгновение он стоял замерев в угрожающей позе, подобно статуе и вытянув шею, чтобы видеть дверь.
Он заглянул в пещеру, в которой было гораздо темнее, чем в коридоре, но пещера эта была освещена слабым светом, исходящим от большого драгоценного камня на подставке из слоновой кости, стоящей в центре огромного стола из черного дерева. Вокруг него сидели молчащие фигуры, присутствие которых так удивило его в первое мгновение.
Они не пошевелились, не обернулись к нему. Однако, голубой туман, висевший над сводами пещеры на высоте его головы, зашевелился, как будто он был живым.
— Ну, — пробурчал киммериец, — что они там все мертвые что ли?
На его бурчание не последовало ответа. Киммерийца было совсем не так-то легко вывести из себя, но это пренебрежение к его появлению взбесило его.
— Вы могли бы, по крайней мере, предложить мне хотя бы немного вашего вина, — грубо сказал он. — Во имя Крома, вы что считаете, что того, кто не принадлежит к вашему братству, не стоит и принимать дружески? Вы хотите…
Он смолк и молча уставился на эти фигуры, которые так необычно тихо сидели вокруг огромного стола из черного дерева.
— Они не пьяны, — пробормотал он, наконец. — Они вообще не пили. Что, во имя Крома, все это значит?
Он переступил через порог. Голубой туман сейчас же начал двигаться быстрее. Он слился, сгустился и вот уже киммериец вынужден бороться за свою жизнь с огромной черной рукой, которая легла ему на горло.
2. ПИРАТЫ
Большим пальцем ноги в изящной туфельке, Белеза пнула одну из раковин, перевернув ее, и ее розовый край был похож на первый проблеск нового утра над туманным берегом. Хотя утренний рассвет наступил уже давно, но утреннее солнце, гонящее жемчужно-серый туман над водой, еще не взошло.
Белеза подняла свое лицо с тонкими чертами и взглянула на чуждое сооружение, казавшееся отталкивающим, и некоторые подробности этого сооружения действовали на нее угнетающе. Под ее маленькими ножками простирался коричневый песок, он уходил к пологим волнам, которые терялись в голубой дымке горизонта на западе. Она стояла на южном изгибе широкой бухты, на юге местность заканчивалась низким каменным гребнем, который образовывал южную оконечность бухты. С этого гребня можно было видеть безрадостную гладь воды на юге, тянувшуюся до самого горизонта. То же самое было на западе и на севере.
Повернувшись в сторону суши, она отсутствующим взглядом посмотрела на форт, который уже в течение полутора лет был ее домом. В размытую голубизну неба, полощась, поднималось золотое с алым знамя ее дома. Но красный сокол на золотом фоне не возбуждал никакого воодушевления в ее девичьей груди, хотя он так победно реял после многочисленных побед на юге.
Она видела людей, работающих в саду, и на полях вокруг форта, которые в свою очередь, казалось, с испугом оглядывались на мрачную стену леса, протянувшуюся на север и на юг, насколько хватало глаз. Они боялись этого леса, и вместе с ними, этот страх разделяло каждое маленькое поселение на этом берегу. Этот страх был отнюдь не безоснователен. В шепчущей глубине леса, подстерегала смерть — ужасная смерть, медленная и жуткая — скрывающаяся под военной раскраской, неизбежная и беспощадная.
Она вздохнула и вяло побрела к кромке воды. Каждый день, проведенный здесь, был монотонным и похожим на все другие, и мир городов и поместий полный радости и удовольствий, казался не находящимся за тысячи километров, а затерянным в бесконечной дали прошлого. Она снова задумалась над тем, что побудило графа Зингары бежать на этот дикий берег вместе со своей свитой и челядью, удалившись на тысячи миль от своей страны, что вынудило его сменять дворец своих предков на эти блокгаузы.
Взгляд Белезы стал мягче, когда она услышала тихие шаги по песку. Девочка, еще ребенок, совершенно обнаженная, бежала к ней от гребня по низкой песчаной прибрежной полосе. Ее волосы цвета льна были мокрыми, они приклеились к ее небольшой головке. Голубые глаза расширились от возбуждения.
— Леди Белеза! — крикнула она, произнося зингарские слова с мягким офирским акцентом. — О, леди Белеза!
Задыхаясь от бега, малышка делала непонятные жесты. Белеза, улыбаясь, обняла ее рукой, не обращая внимания на то, что ее одежда из ее тонкого шелка промокла. В своей жизни Белеза всю свою нежность дарила этому ласковому существу, этой бедной сиротке, которую она отняла у ее жестокого хозяина во время их долгого путешествия с южных берегов.
— Что случилось, Тина? Сначала переведи дух, ладно?
— Корабль! — крикнула девочка и указала на юг. — Я плавала в пруду, оставшемся на песке после отлива — по ту сторону каменного гребня — и я увидела его! Корабль, плывущий сюда с юга! — дрожа всем телом от возбуждения, она тянула Белезу за руку. При мысли о скором посещении, сердце молодой девушки забилось быстрее. С тех пор, как они высадились на этом берегу, она еще не видела ни одного паруса.
