Роберт Говард - Конан Бессмертный
Киммериец встряхнулся, еще несколько раз глубоко вдохнул сыроватый пещерный воздух и сделал новую попытку. Где-то с другой стороны пещеры стиснутый непосильным давлением металл механизма резко взвизгнул и жалобно заскрипел. Осевшая за долгие годы и спрессовавшаяся пыль и мелкие частички ржавой накипи падали вниз. Наконец с пронзительным скрипом металл немного поддался усилиям, дремавший зоны лет механизм вновь пришел в движение. Колесо повернулось на палец, затем еще на столько же.
Конан снова надавил на него, сжимая спицы с такой яростью, что казалось, побелевшие у костяшек пальцы сейчас, как в воске, утонут в бронзе. Он давил на колесо, пока кровь молотом не забила в ушах и бешено не зашумела в висках. Колесо слегка качнулось и повернулось на несколько дюймов. Где-то внутри стены гулко прозвучал удар огромного противовеса.
Между створками бронзовых дверей появилась щель, и на пол легла полоса света.
Еще одно мощное усилие — и внезапно колесо пошло легче, оно стало медленно поворачиваться.
Откуда-то сбоку раздалось стальное рычание и скрежет машины, простоявшей здесь в неподвижности множество веков.
Щель между дверьми расширилась. С натужным лязгом сдвинутый с места механизм сам привел колесо в движение, и оно завращалось, наращивая обороты. Подвешенные на пронзительно скрипящих шарнирах двери уже распахнулись довольно широко. Драконы, которые в беспокойстве озирались по сторонам и неловко топтались по пещере, после того как непривычные звуки достигли их ушей, как по команде повернулись к медленно открывающемуся проходу.
За проемом дверей вверх уходил крутой подъем, который затем резко поворачивал в сторону и скрывался из виду. Оттуда проникал яркий солнечный свет — настоящий желтоватый дневной свет, из чего Конан заключил, что в верхней части этого крутого съезда одновременно открылась еще одна пара дверей. Они должны были располагаться у подножия пирамиды или в одном из зданий, окружавших площадь.
Когда Конан, хватая воздух открытым ртом, в изнеможении опустился около вращающегося колеса, драконы, испуская восторженные вопли, затрусили в открывшиеся двери. Их когти заскребли по камням, и вскоре они исчезли из виду. Из темных туннелей появились и другие ящеры, очнувшиеся от долгой дремоты, и поспешили сюда, привлеченные скрипом механизма и счастливым ревом своих собратьев. Они присоединялись к процессии, серой рекой хлынувшей вверх по склону, пока более сорока этих тварей не скрылось за поворотом на пути в верхний мир. Вскоре с площади донеслись отдаленные, слабые крики ужаса.
Все еще тяжело дыша, Конан лежал на полу у самых нижних спиц бронзового колеса, ожидая, когда его сердце успокоится и перестанет так гулко биться в груди. На его устах играла жестокая усмешка.
19. БРИЛЛИАНТОВЫЙ ТАЛИСМАН
Творенье страшное домировых эпох;
Спускалась Тьма, людскою кровью
вожделенье утолить.
И оборвалась светлой Атлантиды нить,
Пав в прах под грозной поступью веков.
Видения Эпимитреуса
Когда Конан сдвинул с места бронзовое колесо, с наружной стороны, в покрытой яркой известкой вертикальной стене одной из граней пирамиды, появилась трещина. Куски штукатурки пыльным дождем посыпались на булыжник площади, падая у самых ног бьющих в барабаны и заунывно поющих жрецов. Раздался пронзительный скрип и стон металла. Бронзовые двери, скрытые слоем известки, стали медленно распахиваться наружу, точно так же как и их двойники в пещере драконов.
Песня затихла, и воцарилась тишина; жрецы в недоумении и страхе отступили от раскрывающихся створок. Они непонимающе глядели друг на друга, в воздухе носились не находящие ответа вопросы. За их спинами в толпе антильцев возникло нервное движение. Люди, от беднейших ремесленников, которые толпились на площади, до знатных горожан, восседавших на длинных ступенях каменных скамей, вставали на цыпочки, пытаясь лучше рассмотреть, что происходит, и озадаченно переговаривались.
На вершине пирамиды приносивший жертвы жрец остановился посреди ритуала, как раз в тот момент, когда он собирался рассечь грудь здоровому рыжебородому головорезу из чужих земель. Он сделал шаг к краю верхней площадки пирамиды и, наклонившись, выкрикнул какой-то вопрос, потонувший во все возрастающей сутолоке на площади.
Из темного проема за раскрытыми дверями раздалось мощное шипение, и на солнечный свет выкарабкалось первое чудовище — пятьдесят футов сланцево-серого грифеля,— быстро и неуклюже ковыляющее на кривых мускулистых ногах; широко растопыренные когти металлом скребли по камням. Достигнув вершины спуска в пещеру, дракон остановился. Он поднял голову и повернул ее сначала направо, потом налево, охватывая окружающий мир бездумным взглядом огромных зеленых глаз. Зрачки монстра от непривычного солнечного света превратились в узкие щели; из его длинной крокодильей пасти выскочил ярко-розовый раздвоенный язык.
С воплями ужаса ряды жрецов у подножия пирамиды рассыпались. Священнослужители Черного Хотли отчаянно пробивались сквозь толпу простых антильцев, которые в страхе и изумлении тоже отхлынули от ворот. В возникшей панике женщину и мужчину сбили с ног, и они тут же были затоптаны бегущей толпой.
Один из жрецов неосторожно наступил на полу своего одеяния из перьев и упал. Не успел он подняться, как челюсти дракона с глухим хлопком сомкнулись на его теле.
Ящер поднял голову. Затем он несколько раз откинул ее назад, заглатывая добычу, отчего эластичная кожа на его горле то раздувалась, то опадала. С каждым рывком головы рептилии тело жреца проскальзывало все дальше в огромную пасть, пока из нее не остались торчать только ступни ног с сандалиями на толстой подошве. Дракон еще раз мотнул головой, сглатывая добычу, и вскоре его жертва полностью исчезла из виду. Было видно, как горло чудовища вздулось и опало, когда проглоченное тело проскользнуло в его желудок.
Тем временем появились другие ящеры; их пасти были открыты, оттуда доносилось победное рычание, тонкие языки сновали меж страшных зубов. Казалось, этой процессии не будет конца. Гигантские рептилии, царапая когтями по булыжнику площади, с разбегу врезались в толпу дико вопящих антильцев. Многие были раздавлены когтистыми лапами чудовищ, другие падали, случайно оказавшись на пути огромных, покрытых острой, жесткой чешуей хвостов. Кровь лужами растекалась по площади, и вязкие алые ручейки стекали в водосточные канавы по краям. То здесь, то там один из драконов останавливался и поднимал голову, чтобы протолкнуть в глотку очередную жертву, а затем снова пускался в преследование.
