Александр Гребенников - Пояс жизни. Трилогия (СИ)
— Где капсулы? — спросила она.
Иза подала Цилии одну из капсул.
— Проверь на подвижность.
Цилия взяла капсулу и опустила ее в специальное гнездо, предварительно приоткрыв крышку. Через минуту на маленьком дисплее появились ожидаемые данные.
— Порядок, — шепнула Цилия, — подвижность в норме.
— Тогда приступай к оплодотворению яйцеклетки.
— Цилия вставила вторую капсулу в соседнее гнездо, активировала голографический дисплей, и, вращая регуляторы манипулятора, провела процедуру оплодотворения. Затем она стала наблюдать за состоянием процесса, и, минут через пятнадцать, объявила:
— Все, процесс деления начался. Теперь твоя очередь. Осталось лишь удачно сделать подсадку.
Дита активировала дисплей на своем чемоданчике, и, взяв из рук Цилии зонд с оплодотворенной яйцеклеткой, ввела его Елисавете. Несколько долгих утомительных минут и ювелирных манипуляций провела она. От напряжения, на лбу ее выступили капельки пота. Еще несколько осторожных движений и операция была закончена.
— Кажется все! Посмотри, как считаешь. — Обратилась она к Цилии.
Девушка внимательно взглянула на многократно увеличенную голографическую картинку, и утвердительно кивнула головой.
— Дита, ты просто волшебница. — Восторженно сказала Цилия, оценив с какой удивительной точностью та выполнила подсадку.
— Ладно, хватит комплиментов. Давай все собирай, и я провожу тебя. Остальное я закончу сама. Возможно, завтра или послезавтра ты мне снова понадобишься. Мне нужно будет еще раз убедиться, что процесс проходит нормально.
Цилия быстро собрала свой чемоданчик, и вслед за Дитой тихонько вышла из дома. Здесь они по-дружески обнялись.
— Спасибо тебе, Цилия. — Поблагодарила Дита девушку за помощь.
Цилия улыбнулась в ответ, раскрыла крылья, и взмыла в ночное небо.
Проводив Цилию, Дита осторожно заперла дверь, и вернулась в свою коморку. Тщательно убрав все следы операции, она стала приводить Елисавету в чувство. После нескольких неудачных попыток, Дита достала из-под кровати пластиковый тюбик, раскрыв который, поднесла к носу спящей женщины. Та, в свою очередь, вдохнув содержимое тюбика, поморщилась, дважды чихнула, и, наконец, открыла глаза. Дита поспешно спрятала тюбик в зажатой ладони, едва успев его закрыть.
— Просыпайся, Елисавета, — шепнула Дита, — тебе пора вернуться к мужу.
— Скажи только, — так же шепотом спросила Елисавета, поднимаясь с ложа, — услышал Господь наши молитвы?
— Сейчас я ничего сказать не могу. Пусть пройдет время, и тогда я смогу ответить тебе. А сейчас иди, и пока ничего не говори Захарие. Бог даст, и ты сможешь вскоре обрадовать его благой вестью.
Елисавета крепко обняла Диту, и, пожелав ей спокойной ночи, удалилась в спальню к мужу. Подождав немного, пока из спальни хозяев не послышалось равномерное дыхание Елисаветы, Дита достала коммуникатор, и вызвала на связь Изу. Некоторое время на вызов ответа не было, но, спустя минуту другую, Иза ответила.
— Что так поздно, Дита? Я уже давно спала.
— Мама, только что мы с Цилией сделали подсадку. На мой взгляд, все прошло благополучно.
— Вот это новость! Ради таких новостей, я не против, чтобы меня будили среди ночи, хоть сто раз подряд. Ну, рассказывай поподробнее.
— Да собственно, я уже все сказала. Знаешь, смотрю я на Елисавету и думаю: на сколько же, невежественны Земляне. Казалось бы, незначительное отклонение в развитии женского организма, которое могло быть устранено давным-давно, когда оба они еще были молоды, простейшей операцией, принесло в эту семью столько горя и переживаний. А ведь на Земле они далеко не единственная семейная пара, обреченная на бездетность.
— Что поделаешь, дочка. Когда-нибудь и их далекие потомки, вот так, так же, как и мы, будут удивляться невежеству и отсталости своих предков.
Скажи лучше, когда ты намерена объявить ей о наступившей беременности?
— Не хочу торопиться. Я думаю подождать пару-тройку дней, чтобы убедиться, что не произошло отторжение. Да и тогда, как мне кажется, не я должна быть «вестником». Давай разыграем все, как тогда, пятнадцать лет назад, с ангелами и прочим религиозным антуражем. Женщина должна поверить, что ее справедливые мольбы, услышаны свыше.
— Да я не против, только ни ты, ни я, ни Цилия, в этот раз на эту роль не подходим. Нас всех, и Елисавета, и Захария, знают в лицо. Нужен кто-то еще.
— Я уже об этом думала. Как считаешь, может быть, в этот раз в образе ангела предстанет кто-нибудь из мужчин?
— Это ты о ком сейчас?
— Хочу попросить Цилию, чтобы она уговорила Аврелия.
— А что, мне нравится! Хватит эксплуатировать женский труд! И имя подходящее. Смотри, как созвучно: Аврелий — Гавриил. Так, кажется, они зовут своего архангела-вестника? Поговори с Цилией. Если Аврелий согласится, мы используем этот образ в обоих случаях. Я, имею ввиду, Марию.
Ладно, уже утро скоро. Давай спать.
— Да, мама, спокойной ночи.
С первыми лучами солнца, Дита, собрав Захарии узелок с едой, затворила за ним дверь. Как ей показалось, он выглядел несколько утомленным. Списав состояние старика на бурную ночь и действие стимулирующих препаратов, она подумала, что пора прекращать кормить ими Захарию во избежание истощения и без того далеко не молодого организма, тем более, дело-то уже сделано. Елисавета же, напротив, проснулась посвежевшая и, необычно для нее возбужденная. Она подошла к Дите, и, обняв ее, сказала:
— Мне приснился удивительный сон, Гелома. Будто я иду по облакам, а на руках держу малыша. Он прижался ко мне, и сказал «мама». Как думаешь, уж не пророческий ли это сон ниспослал мне Господь, чтобы сообщить, что молитвы мои услышаны?
— Возможно, ты права, и сон твой, больше чем просто сон. Наберись терпения. Очень скоро все прояснится, и я узнаю, смогу ли подтвердить твои предчувствия. А пока молись, чтобы сон стал явью.
В самый разгар дня, неожиданно вернулся Захария вместе с еще одним старцем.
— Елисавета, Гелома! — Громко позвал он женщин. — У нас в доме дорогой гость!
— Обе женщины поспешили выйти на призыв Захарии.
— Уважаемый Иосиф проделал долгий путь из Назарета, чтобы переговорить с нами о твоей племяннице, Елисавета. Он просит нас удостоить его чести, просить руки нашей Марии.
Услышав эту новость, Елисавета побледнела, но, сохранив самообладание, пригласила гостя к столу, а сама присоединилась к Геломе у очага.
— Что с тобой, Елисавета? — спросила Дита, заметив перемену в женщине.
— Ты еще спрашиваешь? Ты видела его? Он же дряхлый старик, а Мария, она еще как нераспустившийся бутон. Что может дать ей Иосиф? Если девочка станет его женой, то ее ждет такая же участь, как и моя — всю жизнь прожить, не зная счастья материнства.
