Столичный доктор - Линник Сергей

– Так он меня к вам и направил. Как же, ведь он и есть издатель и главный редактор нашей газеты, – ответил журналюга и снова пододвинул картонный прямоугольничек ко мне. Будто взять его – значит согласиться сразу на все. Душу продал.

– Тогда другое дело, – хмыкнул я. – Задавайте вопросы.

– Давайте с самого начала, расскажите, как было.

Я задумался. Уж очень оперативно АА прислал журналиста. Может, пытается отмазаться от властей за аварию на производстве, осветить все в нужном для себя ключе? Что же… Не будем ему мешать в этом и даже подыграем.

– Я был в гостях у господина Пороховщикова, когда прибежал посыльный, сообщил о происшествии. Рухнули леса, завалило рабочих. Александр Александрович от моей помощи не отказался. На месте был пострадавший, Кирилл вроде его звали. Оказал посильную помощь, доставили в больницу. Живым!

Синявский свои гонорары в «Новой жизни» не просто так получал. Его интересовало абсолютно все, и о чем мы беседовали, когда прибежал посыльный, да как тот был одет, да на чем ехали, сколько это времени заняло… Откуда-то репортер знал и о методах реанимации, которые я применил. Вцепился, словно клещ.

Я отвечал, время от времени посматривая на застывшую в дверях Вику, она ведь ничего этого не знала. А журналист без устали строчил в блокноте, задавая новые и новые вопросы. Оказалось, прежде чем прийти ко мне, он побывал и на стройке, и даже в больнице, где получил довольно много информации о происходившем в приемном покое. Уж не знаю, что он там напишет, но вымотал он меня порядком.

Виктор Игнатьевич уже собрался уходить, когда я его тормознул. Лицо у репортера продолжало оставаться красным, а ведь мы уже полчаса сидим спокойно на месте, разговоры разговариваем. Я дождался, пока Кузьма протрет кушетку от бомжатины, попросил пересесть туда репортера.

– Это еще зачем-с? – удивился Синявский.

– У вас бывает, что болит голова?

– Каждый день мучают мигрени.

– А черные мушки перед глазами не мелькают?

– Даже сейчас их вижу.

«Так. Эге, угу, ага. Вот что вызнала яга…»

Похоже, у Синявского артериальная гипертензия. Вот только проверить это можно будет только годика через два, или когда там Рива-Роччи прицепит манжету к ртутному манометру. Можно, кстати, и самому сделать, не велика наука. И ждать, когда там Коротков придумает стетоскопом звук над лучевой артерией слушать, тоже смысла нет. Насчет итальянца не знаю, а нашему парню именную стипендию организую или еще как-то помогу. Ладно, с этим потом решим.

– Похоже, у вас повышенное давление крови, – выдал я корреспонденту.

– И что теперь? Мне угрожает что-то? Проверить как? – Он сразу начал засыпать меня кучей вопросов.

– Давайте по порядку, – остановил я этот фонтан. – Угрожать может, и весьма: порвется сосудик под давлением, оттуда начнет кровь изливаться. Хорошо, если в носу, тогда только рубашку испачкаете…

– Бывало такое, – вздохнул сразу потерявший энтузиазм Синявский. Похоже, у него включилась фантазия на тему, где может рвануть сосуд и что после этого будет происходить.

– А в голове – апоплексический удар. Настоящий, не табакеркой. В сердце… Сами представить можете…

– Проверить как? – вновь спросил Виктор Игнатьевич. – Вдруг у меня другая болезнь, и вы ошибаетесь?

– Есть метод, он, правда, из сферы фокусов больше. Но попробовать можно. Без гарантии. Хотя тут и проверять нечего, вон, у вас капилляры в глазах полопались. Видели в зеркале?

Журналист кивнул, но сдаваться не собирался.

– Давайте ваш метод уже.

– Снимайте пиджак, вон туда, на вешалку.

Франт, в крови у него такое, точно! И дамский угодник! Ишь, тут ему рассказывают, что умереть может, а он встал, пальто, сложенное на коленях, держал вместе с котелком, элегантно расправил, слегка поклонившись Вике. Пиджак снял, будто в модных показах всю жизнь подрабатывал. Сел, спросил:

– Что теперь?

– Закатайте рукав до локтя.

Пока Синявский освобождал руку, я рылся в ящике стола. Была ведь линейка с метрической разметкой, видел! Ага, вот она. С одной стороны – тридцать сантиметров, с другой – семь вершков. И нашим, и вашим.

– Теперь что?

– Наверное, лучше к столу пересядьте, тут удобнее будет.

Хмыкнув, Виктор Игнатьевич пересел назад. Я нашел на запястье точку, где пульс слышен лучше всего. А самое главное забыли!

– Перстень давайте. Измерение правильное только своим. И еще книгу подложим, чтобы предплечье на уровне сердца располагалось.

С трудом стащив с пальца перстень с небольшим черным камнем, журналист подал его мне.

– Извольте.

– Так, теперь вот сюда ниточку, завяжем… Держите, – подал я ему получившийся маятник.

– А дальше?

– Смотрите! – Я приложил линейку нулем к той самой намеченной мною точке на запястье и велел: – А теперь медленно ведите кольцом на высоте пары сантиметров… вершка, если вам удобнее… не спешите… Нет, пусть сначала остановится…

Уж не знаю, что в методе научного, наверное, ничего, но в молодости мои приятели таким образом иногда дурили головы барышням, а один так и вовсе уговорил проводницу плацкартного вагона довезти его до Твери.

Наконец, все началось. Синявский, сосредоточенно глядя на кольцо, начал вести его над линейкой. Что-то не так, маятник закачался буквально сразу, сантиметра два всего. Если верить специалистам, то диастолическое давление у него двадцать миллиметров? И почему он не в реанимации? На велогонщика журналист тоже не похож.

– Виктор Игнатьевич, дорогой, выдохните, – остановил я его. – Надо расслабиться, а то ничего не получится.

Вторая попытка дала результат десять сантиметров. Похоже на сотню. Для гипертоника довольно типично. Ладно, продолжим фокус. Сказать можно что угодно, сейчас мы как в преферансе: кто пулю пишет, тот и выигрывает. Главное, умное лицо сделать. Тем более что даже нормальных цифр артериального давления почти никто в мире не знает. Надо только, чтобы маятник качнулся дважды, с перерывом.

В итоге все прошло как по маслу. Второй раз маятник закачался примерно на пятнадцати сантиметрах. Я объявил процедуру законченной.

– Что скажете, доктор? – спросил Синявский. – Сработало?

– Да, – ответил я, стараясь не засмеяться. – Как я и говорил, у вас повышенное кровяное давление. Сто пятьдесят на сто миллиметров ртути. Беречься нужно, Виктор Игнатьевич… Вот перстенек ваш, в целости и сохранности. Наденьте лучше сразу, чтобы не потерялся.

– А лекарства, порошки какие, пилюли?

– Гм-м, надо подумать… Раувольфию попробуйте, корень… – Это я начитался справочников Зингера. – Мочегонный сбор какой-нибудь. Ну и главное – пиявки. На затылочную область. Лечение пиявками – дело надежное, проверенное. Еще древние греки этим занимались.

После того как озадаченный Синявский ушел, на меня насела Вика.

– Неужели у пациентов можно измерять не только пульс, но и давление?! Papa ничего про это не рассказывал!

– Выходит, что можно, – пожал плечами я. – Но методика, конечно… несовершенная.

– А мне… Мне ты можешь померить?

Я выглянул из кабинета в комнату ожидания. Там никого не было – пациенты праздновали. Кузьма, заработав свой полтинник, ушел домой.

Заперев дверь, я подошел к девушке, потянул завязки халата.

– Ты же понимаешь, чтобы измерить давление, его надо сначала поднять?

Зрачки Вики расширились, она облизнула губы.

– Правда?

– Правда!

Я прижал девушку к себе, впился в ее раскрытые губы. Халат уже сам упал на пол.

Глава 13

Новый год вышел просто ударным. В буквальном и переносном смысле. Сначала мы с Викторией поехали кататься по городу, остановились на Красной площади. Елка у Спасской башни была украшена разноцветными игрушками, гирляндами и свечами. Веселые поддатые москвичи, мягкий пушистый снег, радостные лица… Все это создавало неповторимую атмосферу праздника. Мы отлично провели время, играя в снежки и катаясь на санках с ледяных горок, которые были сделаны рядом с елкой.