Мария Семенова - Самоцветные горы
Еле слышный в отдалении звук собачьего лая…
Вот это было уже действительно хорошо. Вот это был истинный родич. И природный союзник. Волкодав без дальнейших размышлений принялся потихоньку загребать руками, направляясь в ту сторону.
– Звёзды, – вдруг сказал Винитар.
Венн вскинул голову. Ну конечно. Каждый волей-неволей тянется к привычному и родному. Для него родным был пёсий брёх и запахи леса. А куда перво-наперво обратится морской сегван, привыкший находить путь по расположению небесных светил? Понятно, к звёздам. Тем паче что облака, висевшие над островом Закатных Вершин, остались там же, где и сам остров. Ночное небо над озером было ясным и переливалось мириадами огоньков…
– Ох, волосатая пе… – выдохнул Шамарган. И замолк, не докончив ругательство, наверняка святотатственное и непристойное.
Волкодав не сказал ничего, но, глядя вверх, испытал жутковатое изумление, почти такое же, как то, что очень далеко от него довелось пережить Избранному Ученику Хономеру. Задрав голову, всматривался он в прозрачную вышину, искал знакомые рисунки созвездий… и не находил ни единого!
Он не припоминал подобного даже по Беловодью. Там звёзды оставались привычными…
– Мы в стране Велимор, – сказал молодой кунс.
* * *Велимор не Велимор, да хоть вовсе иная Вселенная, – есть вода, в которую ты угодил, есть впереди берег, есть руки-ноги, значит, плыви! Думать о том, как именно всё случилось и чем может кончиться, станешь позже. Когда выберешься на сушу и выжмешь хорошенько портки…
Так рассудил про себя венн и был, конечно, прав.
Глаза его спутников понемногу привыкли к скупому звёздному свету, но по озеру ходила раскачанная ветром волна, и они всё время перекликались, чтобы не потеряться. Они не были между собой большими друзьями, а уж Шамаргану ни Волкодав, ни Винитар ни в малейшей степени не доверяли. Но даже заяц и волк вместе спасаются во время лесного пожара, и это подтвердит всякий, выросший в чащах.
Собака между тем продолжала подавать голос, а спустя некоторое время на берегу затеплился огонёк. Он был очень далёким, но плыть удивительным образом сразу сделалось веселее. Хотя знать, кого им предстояло встретить на берегу, было по-прежнему неоткуда.
Потом огонёк, а с ним и звук собачьего лая, стал приближаться, и вовсе не благодаря усилиям плывших.
– Лодка, – первым определил Винитар. Подумал и добавил: – Парусная.
– И, конечно, в ней опять твои родственники, – хмыкнул Шамарган. – По отцу…
Плавал он на удивление хорошо, да и подбитая нога в воде его явно не беспокоила.
Волкодав, оказавшийся рядом, без лишних слов опустил руку ему на затылок и притопил.
– Помолчи, – посоветовал он, когда Шамарган вынырнул и принялся возмущённо отплёвываться. – В третий раз ведь не пожалею.
Хотел было добавить, что у самого Шамаргана, должно быть, в родственниках числились змеи и скорпионы, но удержался.
Про себя же отметил, что Винитар никак не ответил на дерзость и вообще разговаривал словно бы через силу. Это мог быть весьма дурной знак, и на всякий случай Волкодав стал держаться к кунсу поближе. И, действительно, вскоре он заметил, что Винитар начал двигаться всё медленнее и отставать. Он не просил помощи, но Волкодав вспомнил камень, угодивший в спину сегвану, и про себя удивился, как долго тому удавалось держаться со всеми наравне. Видно, правду говорят люди, будто никто не сравнится с аррантом в искусстве болтать языком, с шо-ситайнцем – в науке ездить на лошади, а с сегваном – в умении плавать. Веннское племя эта поговорка самым несправедливым образом обошла стороной. Про себя Волкодав полагал, что его народ тоже очень многое умел делать лучше других, например плести из берёсты, но сейчас некогда было о том размышлять. Волкодав подплыл к кунсу и молча застегнул на нём кожаные лямки мешка, пребывавшего доселе за плечами у него самого. Мешок был жестоко издырявлен пращными камнями, однако в нём лежали карты и книги, непроницаемо упакованные от влаги, и, судя по тому, как легко плавал мешок, рыбья кожа внутренних сумок держалась очень неплохо.
Винитар всё вытерпел безропотно и только потом, когда Волкодав сунул ему в ладонь край своей куртки и велел крепче держать, негромко спросил:
– Зачем ты это делаешь, венн?
Ответ Волкодава воистину посрамил бы записного насмешника Шамаргана.
– А затем, – сказал он, – что там, в лодке, небось впрямь твои родственники. Кто с ними договариваться будет, если потонешь?
Винитар хмыкнул. Волкодав, кажется, первый раз слышал, как он смеётся. Если это можно было назвать смехом.
* * *Вот лодка приблизилась, и с неё прозвучал мальчишеский голос, срывающийся от волнения и восторга:
– Держитесь, братья сегваны! Держитесь, я уже здесь!
Лодка проворно описала полукруг, уронила парус, легла в дрейф, и за борт полетела толстая верёвка, связанная крепкими петлями – как раз ухватиться ослабшему в воде человеку. На свободном конце её был прикреплён большой надутый пузырь, чтобы снасть не тонула.
Лодка была крепким и вместительным судёнышком, выстроенным по всей премудрости Островов. Такие не боятся волны, зато с парусом и на руле может управляться всего один человек. На носу ярко горел стеклянный фонарь с хорошей масляной лампой внутри, а подле фонаря стояла собака. Она принюхивалась и переступала лапами, повизгивая и взлаивая от усердия, – некрупная, красивая чёрно-белая лайка, сука, недавно откормившая сосунков.
– Держитесь, братья сегваны! – повторил с лодки подросток. Бросив руль, он поспешил к борту, чтобы помочь усталым пловцам. Но первым, подтянувшись из воды, внутрь перевалился Шамарган. Мокрый и тощий лицедей, в пёстрой одежде, какой на Островах не носили, и с пегими, не единожды перекрашенными волосами уж никак не походил на правильного сегвана. При виде столь странного явления мальчик даже замешкался. Следом через борт перебрался выпихнутый Волкодавом кунс Винитар, и, хоть уж он-то был всем сегванам сегван, недоумение и тревога их юного спасителя, казалось, лишь возросли. Влезая последним в лодку, Волкодав под его почти испуганным взглядом невольно подумал, что принадлежность подобранных к племени Островов была, кажется, делом даже не главным.
Трое, которых он отправился спасать посреди ночи, неизвестно каким чутьём уловив их появление в озере, были настолько не теми, кого он ожидал увидеть в воде, что, верно, большего изумления не снискали бы даже чёрные мономатанцы, негаданно всплывшие из глубины. Как говорили на родине Волкодава, – если в точности уверен, что кот в мешке белый, равно удивишься и серому, и рыжему, и полосатому. Мальчишка даже спросил:
