Юрий Никитин - Передышка в Барбусе
Приближение поверхности он снова ощутил задолго до того, как добрался до выхода. Просачивающиеся запахи, едва заметное тепло прогретой за день земли, даже неслышимые шумы, похожие на движение прорастающей травы, будто корни проламывают землю, разрыхляют, сосут соки, чавкают, булькают...
Уже в людской личине без боязни отодвинул камень, вышел и тщательно поставил обратно. Сейчас, когда зрение стало иным, звуки притупились в десятки раз, а мир запахов исчез вовсе, ему пришлось постоять пару минут, пока глаза промаргивались, а он заново вслушивался и всматривался в ночной город.
По тёмному и звёздному небу медленно ползут рваные облака. Ковшик луны ныряет по ним, похожий на маленький кораблик, что борется с тёмными волнами. Крыши блестят, но окна тёмные. Только в дальней, на грани видимости, высокой башне, что над самым горизонтом, багровый свет, видно даже, как метнулась зловещая тёмная тень. Ещё горит свет в верхних окнах башни придворного колдуна, но они плотно закрыты ставнями, пробивается только узкий лучик света между толстыми дубовыми досками. Чего боится колдун, если даже на верхних этажах ставни, которые пробить разве что тараном?
— Ладно, — сказал он негромко, — пойдем знакомиться с городом. С городом, который мне... гм, вверен на две недели.
Страж у ворот ночного рынка озадаченно открыл рот. Мрак посмотрел на его ошалелый вид и сразу представил себе, что тот видит. Вон идут добропорядочные горожане, загулявшие малость, но всё же благопристойные, обычненькие такие человечки, их только по одежде и отличаешь, да и то... гм... одеваются все одинаково, а следом за ними топает настоящее чудовище: обнажённый до пояса дикарь, лохматый, волосы торчат во все стороны, морда зверская, за плечами огромный топор с прямой рукоятью. Могучее тело блестит в мертвенном лунном свете и особенно когда проходит под факелами в стенах, словно отполированная волнами и солнцем гранитная глыба. Зубы белые, острые, смотрит по сторонам с любопытством, дикарь проклятый, чудовище, откуда они только такие берутся...
Мрак поглядывал по сторонам, всё схватывал и всё подмечал, но глазами держал в первую очередь людей с оружием. Он не зря решил идти обнажённым до пояса, в этом случае все прежде всего видят его могучие мышцы, и никому не придёт в голову искать сходство с их тцаром. Да и волосы взлохматил и вздыбил нарочито, это тоже бросается в глаза, а у тцара, если кто видел их под тцарской шапкой, волосы всегда ухоженные, вымытые и умасленные дорогим розовым снадобьем.
Портки маловаты, а башмаки он отыскал в прошлый раз в хламе самые растоптанные, да и то чуть жмут в пальцах. Мелковат народ пошел, мелковат...
Из караульной будочки на крик стража вышел тучный офицер, посмотрел недружелюбно.
— В чём там дело?
Стражник повернулся, с облегчением отчеканил:
— Я грю, что не велено с топором! А оно прёть, будто не понимает...
Офицер спросил Мрака резко:
— Ты понимаешь, о чём речь?
— Понимай, — ответил Мрак. — Я всё понимай, воин. Но в нашем племени мужчина не должен ходит без секир. Позор. Понимай? Но там не дёргайтесь, мне секир... как украшение.
Офицер посмотрел кисло, смерил с головы до ног ревнивым взглядом, откуда они такие здоровенные появляются.
— Ладно, пусть идёт... С такими кулаками топор в самом деле... для украшения только.
Мрак сделал несколько шагов, сам чувствовал, что делает что-то не то, он уже не тот Мрак, который вышел из Леса... Первым «не тем» стал Олег, научившись разным грязным штукам, за что его назвали магом, потом неожиданно поменялся Таргитай, хотя очень не хотел меняться... но жизнь есть жизнь, меняет нас, не спрашивая. А вот теперь он идёт, как и раньше, руки напряжены и чуть врастопырку, чтобы косые мышцы спины были видны всем издали, громадный и страшный, его боятся, пугливо уступают дорогу... но в то же время в чем-то уже другой, сам чувствует, только не понимает.
Начальник стражи насторожился, когда огромный варвар вдруг остановился, потоптался на месте, а потом направился обратно. Стражи напряглись, кто-то суетливо потащил из ножен меч, такой крохотный в сравнении с огромным топором варвара.
— Ты прав, — сказал Мрак начальнику караула. — Зачем мне в городе секир?
Все смотрели, выпучив глаза, как он без всякого принуждения снял через голову широкую кожаную перевязь с этим чудовищным топором. Страж отпрыгнул, когда Мрак поставил секиру с ним рядом.
Начальник караула заверил торопливо, с огромным облегчением:
— С ней ничего не случится! На обратном пути просто загляни сюда, её всякий тебе отдаст.
Страж торопливо поддакнул:
— Чего зазря таскать такую наковальню на спине? Мрак улыбнулся, сам чувствовал, что улыбка получается не та, прежняя, а какая-то неловкая, повернулся и отошёл. Но и когда шёл через городскую площадь, чувствовал, что его провожают недоумевающими взглядами.
Я сам себя не понимаю, признался честно. Я уже не тот, что вышел из Леса...
Но — какой?
Он неспешно брёл по улице, так же неспешно повернул за угол, и... ему почудилось, что он превратился в волка, и только потому ему вот так сразу на голову рухнул этот ливень звуков, гула, накатила волна запахов, ароматов, а перед глазами заблистали не только все цвета, но и те, которых на свете вообще нет и быть не может. Со всех сторон шум, смех, голоса, возмущённые вопли, мычание, ржание, блеянье, «держи вора!», обвинения, хохот и постоянные звучные шлепки, словно рыба-кит бьёт хвостом по воде, но это всего лишь сторговавшиеся лупят друг друга по раскрытым ладоням, заключая сделку и утверждая таким образом цену.
Он ошалело оглядывался, надо выбираться, но куда? Здесь народ сросся в одно непомерное чудо-юдо, которое заполнило все щели, где галдит, спорит, гогочет, плюётся, шумит, тыкает тебе под нос какую-то дрянь, уверяя, что и в Тцарском дворце такой нет, от тебя требуют что-то пощупать, потрогать, даже попробовать, а когда не останавливаешься, хватают за полы...
Мрак сцепил зубы, выбирался из этого водоворота, что пострашнее бури на море, там хоть понимаешь, что творится, а здесь такая пестрота, что уже перед глазами мелькают расписные горшки и яркие шапки даже там, где их нет.
Ничего себе рынок, подумал он ошалело. Или базар! Если так здесь даже ночью, то представляю, что творится в разгар дня. Не бедно здесь живут, не бедно. И не сонный народ, был бы кошель на поясе — уже бы срезали...
На стыке улиц перед высоким каменным домом полыхали два огромных факела. Красные блики метались по освещённому пятну, из распахнутых настежь широких дверей доносится громкая музыка, пьяные крики, вопли. Чуткие уши Мрака уловили даже треск дерева, словно кого-то бьют табуреткой.
