Дети Великого Шторма. Трилогия - Осояну Наталья

Айлантри посмотрел на Фейру и осекся. Феникс следил за ним с интересом и легкой тревогой, которая заставила молодого ворона вспомнить о времени. Он взглянул на большие краффтеровские часы у входа в зал: половина первого! А кажется, прошла целая вечность.

И свидетеля по-прежнему нет.

«Тяни время».

– Не означает ли это, – снова произнес Айлантри, правой рукой сжимая старую папку, – что на самом деле его исследования были сами по себе очень важными и – как это нередко случается – связанными со звездным огнем?

Таллар Крейн подался вперед, будто желая прыгнуть через ограждение помоста и кинуться на Айлантри. Бален быстро проговорил:

– Протестую, достопочтенный Судия. Опять домыслы.

Гнев Таллара был не таким уж беспочвенным: в словах Айлантри слышался намек на то, что Лейст прятал в своей башне одну из черных машин – устройств, которые для воронов давным-давно смастерили ласточки. Они использовались для некоторых вещей, связанных с магией полужизни, – для усиления воздействия, для его модуляции. Безумер, с помощью которого черные фрегаты «настраивали» на волну трупохода, был из их числа. Фактически Айлантри во всеуслышание заявил, что подозревает Лейста в запрещенной деятельности. Даже не глядя на присутствующих в зале воронов, он мог представить себе их лица и слова, которыми они обменивались со смесью негодования и смятения. Обычные люди, конечно же, ничего не поняли.

Впрочем, на самом деле никто ничего не понял. Айлантри в очередной раз машинально сжал свою папку.

– Принято, – сказал Судия. – Защитник хочет что-то добавить?

– Сейчас – нет. – Айлантри перевел дух. – Но позже я представлю… некоторые важные улики.

Бален усмехнулся, явно считая, что защитник блефует. Таллар Крейн взглянул на Айлантри с подозрением, а потом перевел взгляд на Фейру и опять едва не выпрыгнул за ограждение, чтобы ввязаться в драку.

«Такая ненависть. Как же она не сожгла его, пылая столько лет?..»

Молодой ворон снова взглянул на часы, втайне надеясь увидеть возле главного входа суматоху, которая говорила бы, что появился их свидетель. Но все шло по сценарию, определенному Баленом и Крейном: никто не мешал представлению.

Таллар Крейн завершил свое выступление. Айлантри напрягся – неужели момент настал? Он не хотел предъявлять вот так запросто свой главный и единственный козырь, он чувствовал, что еще не время…

Но тут обвинитель невольно сыграл ему на руку, сообщив, что хочет зачитать показания умерших свидетелей. Оказалось, сорок лет назад Таллар Крейн обошел всех соседей, и трое из них согласились рассказать о случившемся в письменном виде. Дух Закона в ответ на это вскинул бровь; никто точно не знал, каким образом он определяет, виновен ли человек или магус в преступлении, которое ему вменяли, но принято было считать, что воронье божество чувствует ложь. Однако ложь изреченная и ложь записанная – не одно и то же, и если эти письменные показания не соответствовали истине, а он их учтет…

– Читайте, – разрешил Судия. – Я оценю по достоинству.

Это можно было понимать как угодно.

И тем не менее благодаря затее Балена их надежда на свидетеля все-таки не угасла. Айлантри велел себе сосредоточиться: может, прочитанное и не повлияет на Духа Закона, который руководствуется какими-то своими, одному ему известными правилами, но зато они могут настроить зал против Фейры.

Он посмотрел на Фейру, но тот глядел на Таллара прищурив глаза, и уголок его рта изгибался в чуть заметной кривой усмешке. Молодой ворон повернулся к залу и посмотрел на Эсме, чувствуя, как что-то сжимается внутри. Целительница чуть успокоилась, хотя ее лицо по-прежнему было белее мела. Она ничего вокруг не видела, кроме своего капитана.

«Я один, – с горечью подумал Птенчик-в-очках. – Впрочем, как всегда».

Он принялся внимательно слушать и в нужных местах задавал вопросы, желая подчеркнуть, что рассказы людей, которые были знакомы с Лейстом Крейном и его воспитанником – или учеником, или кем они друг другу приходились, – можно истолковать не только в пользу обвинения, но и в пользу защиты. Подросток был молчалив – означало ли это, что он замыслил недоброе против ворона-алхимика? Ведь на самом деле прошло совсем немного времени с той поры, как он потерял семью. Мудрено ли стать молчуном? Подросток был строптивым, упрямым – да, но ведь он вырос не в деревне на берегу моря, а во дворце, о великолепии которого до сих пор ходят легенды.

И так далее…

Айлантри весь вспотел и перестал видеть и слышать все, что не относилось к делу. В его голове звучал голос Балена, зачитывающий показания умерших свидетелей, а перед глазами мелькали листы из папки, которую он продолжал держать перед собой. Где-то в глубине разума ворочались тревожные мысли. А если не получится? Если не сработает? Если Дух Закона решит, что эти письма из прошлого правдивы, а его находку сочтет неважной?..

– Где свидетель? – прошипел он Фейре, когда Бален сделал короткую передышку, чтобы выпить воды. – Куда ваши люди подевались? Может, они вообще утонули по пути в Огами, и мы зря их ждем?

– Нет, – так же шепотом ответил Фейра и постучал по лбу полусогнутым пальцем. – Вообще-то они приближаются к Росмеру. Нужно еще немного времени.

Айлантри чуть не застонал от странной смеси досады и облегчения.

– Сколько?

– Час, – безжалостно ответил Фейра. Айлантри закатил глаза. – Придумай что-нибудь, ворон. Я могу только поджечь занавеску, но это вряд ли сыграет нам на руку.

Птенчик-в-очках с сомнением взялся за папку, потянул за шнурок. Интуиция подсказывала, что еще рано, но разве у него был выбор? Если только…

Мысль оказалась простой как медный грош – даже странно, что она не пришла ему в голову раньше.

Айлантри открыл папку и, поправляя очки, уронил их – уронил не на помост, а за ограждение, поэтому они упали с большой высоты на каменный пол. Вероятность, что стекло разобьется, была достаточно велика, хоть и небезусловна. Но в этот раз судьба оказалась на его стороне.

Если бы Бален и Таллар были фениксами, они бы точно испепелили Айлантри взглядами, когда он сошел с помоста, поднял разбитые очки и поднес к лицу, изображая, словно видит куда хуже, чем на самом деле. Впрочем, у него и впрямь потемнело в глазах от страха, что ничего не выйдет.

– Достопочтенный Судия, – сказал он громко, не поворачиваясь к «трону» Духа Закона. Просто удивительно, что голос не подвел. – Простите меня за неловкость, но… без очков я почти слеп. Мне нужна запасная пара. Разрешите послать за ней слугу?

С тех мест, где сидели вороны, послышались сдавленные возгласы. Айлантри с трудом сдержал горькую усмешку: ну, разумеется, всем до единого было известно о его плохом зрении, все до единого видели, что он носит очки. Однако магус, публично признающийся в своих изъянах, по-прежнему был для них чем-то немыслимым, чем-то… крамольным.

Где-то в глубине души он с ними соглашался.

– Разрешаю, – сказал Дух Закона. – Но не тяните с этим.

Он знал, конечно, о свидетеле – ведь об этом знал Рейнен. И все же просьба Айлантри была законной, пусть даже устроенное им представление балансировало на грани ярмарочного фарса. Он перевел дух, повернулся к Ние, сидевшей рядом с Эсме, и кивком велел ей отправиться за очками – за третьей, последней парой, что лежала в ящике его стола. Пусть девушка и проворна, добежать до особняка Рейнена и вернуться она сумеет не менее чем за четверть часа. А потом… потом все будет зависеть от того, насколько убедительным окажется его выступление.

И медленным. И от того, насколько оно окажется мед-лен-ным…

Айлантри вернулся на помост и с тяжелым вздохом встал рядом с ограждением, прижимая папку к груди. Фейра повернулся к нему, словно желая что-то сказать, но тут к нему подбежала Эсме, воспользовавшись тем, что на время перерыва зрители получили некоторую свободу действий. Они обнялись, и феникс зарылся лицом в волосы целительницы – обоих явно не заботило, что за ними наблюдает столько народа.