Водный мир (СИ) - Быченин Александр Павлович
— Ва-а-ань!
— А?..
— Ты где вообще?! Что за «висяки» такие? Не пугай меня, мне и без того страшно!
— Ладно, не буду, — буркнул я, силясь ухватить ускользающее «псевдосамдахи». Впрочем, без особого успеха. Вот надо было ей встрять! — Так чего ты хотела, Лер?
— Что тебе отец сказал? — требовательно уставилась на меня подруга.
— Сидеть и не рыпаться. Спецы скоро будут.
— Скоро — это когда?
— Да кто бы знал! А что?
— Может, пройдёмся по округе, сами посмотрим? — предложила Лерка.
Ну да, вот только инициативы с её стороны мне и не хватало. Будем пресекать.
— Не-а, — помотал я головой, — давай-ка не станем усугублять ситуацию. Да и отец запретил. Категорически!
— А чего нам терять-то? Хуже уже не будет…
— Уверена? — с прищуром глянул я на зазнобу. — Что ты там пыталась сказать? Что-то не сходится? А что и с чем, не пояснишь?
— Так ты даже слушал?! — с деланным изумлением восхитилась та. — Значит, тоже не веришь, что это стемсилоид?
Ого! Это с каких пор у нас учёные категориями «верю — не верю» мыслить стали? Но, пожалуй, я бы и сам более точного слова не подобрал.
— Честно?
— Хотелось бы.
— Я больше перестраховываюсь, чем реально беспокоюсь. Не знаю, почему, но практически уверен, что ты ошиблась с диагнозом. Хотя не скрою, и сам в первый момент на стемсилоида подумал. Очень уж «сопли» характерные. Такие один раз увидишь, и на всю жизнь запомнишь.
— И где же ты их видел, позволь поинтересоваться? — оживилась Лерка.
— В учебном фильме, где ж ещё! — ухмыльнулся я. — Не вживую же! А ты о чём подумала?
— Да всё о том же! — хмыкнула моя собеседница. И завела старую песню: — Так что же тебя заставило изменить мнение?
— Да без понятия, Лер! Я же не биолог. Но есть что-то такое… грызёт сомнение. Видимо, картинка в целом не складывается.
— Вот и у меня тоже, — вздохнула девушка. — По большому счёту, у нас из признаков заражения только трансформа одного отдельно взятого биологического объекта, и всё! А ведь так не бывает. Клиническая картина складывается из совокупности признаков!
— Лер, а ты откуда вообще про стемсилоида знаешь? — прервал я подругу, ухватив-таки за хвост мелькнувшую мысль. — Это же секретная информация! Ладно я, мне, как наследнику, положено. А ты?
— Я, вообще-то, биолог! — подбоченилась та.
— И что? Хочешь сказать, у вас в универе стемсилоида изучают?
— Как одну из экзотических форм обеспечения биологического разнообразия во Вселенной, — кивнула девушка. — А почему это тебя удивляет?
— Н-да… надо будет отцу сказать, что уже даже бобры в курсе, — невесело ухмыльнулся я. — А мы всё шифруемся… да и не только мы.
— А, вон ты о чём, Вань! — дошло и до зазнобы. — Нет, бобры не в курсе. Ты, кстати, сам-то знаешь, кто это?
— Рад бы не знать, да куда от этих тварей деваться! — в сердцах сплюнул я. — У нас всё северное полушарие от них стонет. А за информацию о том му… кхм… чудаке, который их завёз на Гессиону, до сих пор вознаграждение положено!
— Ого! — восхитилась Лерка. — А я и не знала! Но я не о том… ты упустил из виду одну ма-а-аленькую деталь: я, вообще-то, выпускница Святоиакиевского университета! Почти с отличием закончила! И в аспирантуре училась… учусь! Заочно.
— Почти?
— Ну, были там кое-какие тёрки, — потупила взгляд подружка, — но это к делу не относится! Зато относится тот факт, что университет Святого Иакова крупнейший научный центр Протектората Росс. И даже у его аспирантов доступ к базам данных, скажем так, более широкий, чем у многих состоявшихся учёных. С других планет, я имею в виду.
— Хм… допустим, предположим. Так что насчёт совокупности признаков?
— А нет её, Вань! Ты где-нибудь ещё поблизости активную массу стемсилоида видишь? И я не вижу. И лужа…
— Что лужа?
— Не растекается, — пояснила Лерка. — Если бы здесь, на островах, пробудился стемсилоид, это произошло бы во множестве мест одновременно. И не только на островах, если процесс зашёл достаточно далеко. Анализ всех известных случаев, и особенно последнего, который имел место на станции Картахена буквально несколько лет назад, однозначно показывает, что пробудившаяся масса активна, она стремится собраться в единый массив и поглощает любую органику на своём пути. Ты тут что-нибудь похожее видишь?
— Не-а. Но вижу, что верхний слой на луже подсыхает. Кстати, подозрительно быстро.
— А ведь точно!
— И знаешь, на что это похоже? — мотнул я головой в сторону «соплей». Дождался заинтересованного взгляда, и продолжил: — На медузу, выброшенную на берег. Хотя пованивать начинает вовсе не медузой. Вписывается это в клиническую картину?
— Тоже нет. Ещё один зафиксированный случай показывает, что стемсилоид теряет активность в безвоздушной среде. Он окукливается и твердеет. А потом довольно быстро погибает, особенно если ещё и температура отрицательная.
— Фига себе! — восхитился я. — И впрямь у вас в универе база данных богатая! Я, например, об этом не знал.
— А тебе от этого знания ни холодно, ни жарко, — сухо парировала Лерка. — С целой планеты атмосферу не откачаешь. Так что остаётся только термическая обработка.
— Поня-а-а-атно, — протянул я, усаживаясь поудобнее под ближайшей пальмой, благо та торчала буквально в нескольких шагах. Даже «сопли» обходить не пришлось. — Лер, падай рядом, и лови код доступа к планетарному мониторингу.
— Это ещё зачем? — напряглась моя подружка.
— Помогать будешь.
— А конкретней?
— Сидим, отслеживаем доклады. Если это и впрямь стемсилоид, то в ближайшее время пойдут вспышки по всей планете. Вряд ли кто-то поймёт, что происходит, но хай однозначно поднимут.
— А если эта гадость только здесь, на архипелаге? — усомнилась Лерка.
— Тоже неплохо, — пожал я плечами. — Значит, он локальный. И ещё можно успеть с карантином. Нам-то с тобой от этого не легче, но хотя бы Гессиону не потеряем. Послужим, так сказать, на благо клана!
— Я свободный специалист! — огрызнулась девушка, но против плана в общем возражать не стала.
Так мы и проторчали под пальмой добрых полтора часа, думая каждый о своём, пока не появились обещанные батюшкой специалисты, причём в силах тяжких — на здоровенном таком конвертоплане. Эта бандура, кстати, в лагуне поместилась со скрипом. Я даже думал, что придётся «Навагу» убирать в сторонку, но обошлось. Да и дохлый номер, так-то — аккумуляторы в ноль разряжены. И да, появлению летательного аппарата предшествовало некое непонятное для непосвященных сияние в небе, в котором я распознал силовой купол с односторонней проницаемостью. Между прочим, крайне дорогая и дефицитная штука. И, по ней судя, Елагин-старший воспринял угрозу предельно серьёзно.
Ну а потом началась суета: высадившийся десант спецов в скафандрах высшей категории защиты числом десять рыл моментально взял в оборот и нас с Леркой, и бренные останки Лукиньо, и даже его подельников, так и торчавших на злополучной полянке. Что характерно, живых и здоровых, разве что с затёкшими верхними конечностями да синяками от моих звездюлин. Спрашиваете, как именно взяли? Да очень просто — загнали в конвертоплан, развели по изолированным отсекам да приступили к пыткам. Сначала облепили датчиками медсканеров, потом просветили во всех мыслимых диапазонах, начиная с рентгеновского и заканчивая банальным УЗИ, а потом ещё и во все естественные отверстия залезть не постеснялись. Я, если честно, и не представлял, сколько у простого человека образцов для анализа. И слюна для расшифровки генома, по сути, самое простое и безобидное. Но справились буквально за час. А вскоре после этого я нежданно-негаданно оказался координатором спецоперации по противодействию биологической угрозе. Как так? Батюшка велел. Дело секретное? Секретное. Допуск у кого? Правильно, у меня. Я дееспособность пока что сохраняю? Сохраняю. Ну вот и всё. Быть тебе, Ванюша, главным «стрелочником», плюс по совместительству ретранслятором между спецами и руководством, сиречь всё тем же Елагиным-старшим. Вопросы есть? Вопросов нет, приступить к выполнению.
