Ник Эндрюс - Клятва варвара
– Олбин! Я вызываю тебя на честный поединок, – заявил варвар. – Убить беззащитного гарана легко, а теперь попробуй заколоть меня!
– Плевал я на честь, – рассмеялся изменник, надевая шлем и опуская забрало. – Солдаты, вперед! Изрубите его на куски.
Подбадривая себя боевым кличем, воины устремились на Конана. Расстояние быстро сокращалось. Тридцать шагов, двадцать, десять… Киммериец поднял меч над головой. Из леса навстречу трунсомцам вылетел рой стрел. Несколько человек сразу упали и уткнулись лицом в землю.
– Это засада! В кустах полно альвов! – заорал Ризан.
Он хотел крикнуть что-то еще, но акбитанский меч варвара зацепил горло солдата. Хрипя и обливаясь кровью, фессалиец упал на спину. Его тело билось в предсмертных конвульсиях.
– Уничтожьте лучников! – приказал рыцарь.
Часть трунсомцев бросилась к зарослям, а там завязалась отчаянная драка. Конану противостояло всего два воина. Без труда расправившись с ними, киммериец двинулся на Олбина. Надо отдать должное фессалийцу, он не отступил ни на шаг. Заняв боевую стойку, рыцарь поджидал противника.
– Надеюсь, ты готов к смерти, – вымолвил северянин, вращая клинок. – Я многое могу простить людям, но только не предательство. Не думал, что мне придется убивать сторонников королевы.
– Жизнь сложна, – усмехнулся трунсомец. – Селена упустила свой шанс. Скоро Фессалией будет править Ксатлин. Так почему бы мне, как и Холону, не стать гараном? Согласись, весьма неглупое решение!
Сказав это, Олбин атаковал врага. Фессалиец сделал выпад, стараясь поразить незащищенный левый бок варвара. Однако, Конан необычайно легко увернулся, отбил меч рыцаря и тотчас рубанул по правому бедру рыцаря. Взвыв от боли, трунсомец рухнул на колено. Сейчас чужеземец нападет и добьет противника. Но вместо этого киммериец отошел на шаг назад.
– Больше всего я ненавижу людей, которые издеваются над детьми, женщинами и пленными, – проговорил северянин. – Мужчина должен умирать от меча. Это его судьба. Но ты опустился столь низко, что уподобился зверям. Схватив несчастного ребенка, хотел преподнести его в дар магинцам и Ксатлину. А ведь прекрасно знал, какая страшная участь ждет мальчика…
– Это политика, тут все средства хороши! Ты разве не знал? – пробурчал Олбин, поднимаясь.
Удары варвара посыпались один за другим. С огромным трудом рыцарь удерживал меч в руках. Он прекрасно осознавал, что обречен, но продолжал сопротивляться. Из его отряда не уцелел ни один человек. Шестеро были поражены стрелами альвов, троих зарубил Конан, остальные бесследно сгинули в лесу. Двадцать отличных бойцов! Проклятый чужеземец с демонической легкостью положил всех. А ведь наверняка ему помогает жалкая горстка ушастых лучников!
Трунсомец вскрикнул и отпрыгнул назад: его левое предплечье превратилось в кровавое месиво. Ни кольчужные перчатки, ни наручи не могли спасти от клинка киммерийца.
– В этом мире за все приходится платить, – заметил северянин. – У тебя есть время, чтобы прочесть последнюю молитву. Я проявляю милосердие лишь потому, что Кристан жив и невредим.
Медленно отступая, Олбин поднял забрало шлема. Ему бы сейчас верного коня! Но кто же мог знать, что этот удивительный великан вновь объявится в Фессалии? Он приходит только тогда, когда королева находится на краю гибели. Почему? Разумного объяснения рыцарь не находил. Впрочем, и исчезает воин весьма странным образом – никто не видел, как Конан покидал замок и, тем не менее, в покоях Селены его не оказалось. Словно сквозь землю провалился. Без колдовства тут не обошлось. Видать, не случайно Ксатлин называет королеву ведьмой! Она очаровала, заманила в свои сети Эдрика. Говорят, покойный правитель безумно ее любил. Да и сам, Олбин чуть не стал жертвой магии Селены, но рыцарь вовремя одумался.
Боги, ответьте, что же связывает волшебницу и чужака? Рыцарь внимательно посмотрел на противника. Красавцем его не назовешь. Слишком грубые черты лица. Но есть что-то едва уловимое, хорошо знакомое. Может быть…
– Великий Солар! – вырвалось у Олбина. – Как же я сразу не догадался… Кристан! Так вот чей он сын! Вокруг одни слепцы и глупцы! Приближенные Эдрика, да и сам король даже не догадывались, что привезенная во дворец девушка беременна. И эту важную тайну рыцарь унесет с собой в могилу. Какое чудовищное стечение обстоятельств! А ведь…
Северянин отбил меч трунсомца и рубанул наотмашь по голове врага. Защититься Олбин не успел. Острое лезвие акбитанского клинка рассекло шлем и глубоко вошло в череп. Рыцарь беззвучно упал на спину. По лицу по шее потекла алая кровь.
Взглянув в остекленевшие глаза фессалийца, варвар быстрым шагом направился к зарослям. Схватка там уже закончилась. По пути Конана без всякого сострадания добивал раненых солдат. Живых свидетелей этого боя остаться не должно. Ксатлину еще рано знать о том, что киммериец вновь в Трунсоме. Кроме того, северянин никогда не испытывал жалости к предателям. Они совершили подлость и должны понести наказание. Смерть – самая справедливая кара.
Молодой воин, судорожно пытавшийся вытащить из груди стрелу, при приближении варвара притворился мертвым. Конан поднял его копье и резким движением пригвоздил беднягу к земле.
В действиях киммерийца не было злости и ненависти – всего лишь обычная работа, которую северянин выполняет вот уже почти два десятка лет. Он – наемник и должен убивать людей. Чувство сострадания осталось где-то в далеком прошлом. Смерть на поле брани – достойный итог жизни для любого солдата.
На колючем кустарнике, раскинув руки, висел еще один фессалиец. Стрела угодила ему точно в кадык. Впрочем, не обошлось без жертв и среди валвилцев. Юноша-посыльный не успел отпрыгнуть, здоровенный воин пронзил его мечом, и тотчас два лучника прикончили трунсомца.
– Ему было всего пятнадцать… – с горечью сказал подошедший десятник альвов.
– А у этого трунсомца где-нибудь в деревне остались жена и дети, – вымолвил варвар. – Война не знает жалости и не прощает ошибок. У каждого своя судьба. Какой смысл оплакивать погибших? Они не первые и не последние. Быть может, такая же участь ждет завтра и нас. Скольких бойцов ты потерял?
– Двоих, – ответил валвилец. – Первым убили барада, вторым оказался мой разведчик.
– Трое против двадцати? – произнес Конан. – Не так уж плохо. Признаться честно, я думал, что фессалийцы окажут куда более серьезное сопротивление. Их погубила самоуверенность. Олбин – не исключение.
– Он получил по заслугам, – вставил Ивон.
– Сразу видно, что ты хорошо знаком с людьми, – рассмеялся киммериец. – Ничему хорошему от них не научишься. Мы корыстны, жадны, властолюбивы, лживы и хитры… Это лишь малый перечень грехов. Впрочем, времени на болтовню у нас не осталось. Пора отправляться в путь. Дорого каждое мгновение! Я забираю барадов и иду к Миссини. Но мне нужен хороший проводник…
