Джон Норман - Король
— Я показывал портрет надсмотрщикам всех домов, где содержат рабынь в Лисле, в порту и во всех окрестных городах, — объяснил Туво Авзоний. — Разумеется, на свете существуют сотни белокурых рабынь, но, как я выяснил, ни один из надсмотрщиков не опознал женщину, изображенную на портрете.
— Вы рассказали о ее необычном поведении, о том, как она пыталась все время снять ножной браслет и обо всем прочем?
— Разумеется, господин, я сделал все так, как советовали вы. И все-таки рабыню никто не опознал.
— И вы не обнаружили никаких записей относительно обращения в рабство должницы с Майрона-VII, отвезенной на Инез-IV? — уточнил Юлиан.
— Кое-какие упоминания вряд ли могут относиться к этой особе, — ответил Туво Авзоний.
— А остальные девятнадцать женщин?
— По всем остальным имеются подробные отчеты — несколько взяты из местных домов, другие привезены с ближайших планет, о чем свидетельствуют документы.
— Таким образом, о ней одной не удалось найти сведений, — задумался Юлиан.
— Да, господин, — кивнул Туво Авзоний.
— Похоже, ее привезли незадолго до погрузки, — продолжал размышлять Юлиан.
— Видимо, да, — ответил Туво Авзоний. — Но разве это так важно?
— Нет, скорее всего нет.
— Кажется, господин взволнован? — осведомился Туво Авзоний.
— Нет, ничего, — покачал головой Юлиан.
— Может быть, хотите каны? — предложил Туво Авзоний, и Юлиан кивнул.
Туво Авзоний дважды звучно хлопнул в ладоши.
В комнате вскоре появилась прелестная, стройная, темноволосая женщина с обнаженными ногами, в короткой желтой шелковой тунике, подол которой был скошен от левого бедра. Ее шею обрамлял желтый эмалевый ошейник, желтые эмалевые браслеты охватывали предплечья и щиколотки. Женщина упала на колени перед Туво Авзонием.
— Каны, — приказал он.
Женщина поднялась и направилась к буфету, откуда достала флягу и бокалы.
— Странно, — задумчиво продолжал Юлиан. — За прибытием рабыни на Инез-IV было бы легко проследить: ведь ее должны были где-то зарегистрировать, измерить, снять отпечатки пальцев рук и ног и все такое прочее.
— Да, но некоторых рабынь удается провозить тайно, — заметил Туво Авзоний. — Как вот эту.
Опустив голову, женщина расставила бокалы на столе и осторожно наполнила их на треть. Она ни разу не взглянула на мужчин.
— Но с моей помощью, — уточнил Юлиан.
— Верно, — улыбнулся Туво Авзоний.
Женщина отнесла флягу в буфет и повернулась к Туво Авзонию.
— Встань на колени вот здесь, — приказал он, указывая место на циновке, где она не мешала, но на всякий случай находилась поблизости. — Опусти голову, — добавил он.
— Да, господин, — сказала она. Юлиан равнодушно разглядывал ее.
— У вас неплохая рабыня, — заметил он.
— Она прелестно сложена, — равнодушно согласился Туво Авзоний.
— Все-таки странно, — продолжал Юлиан, — почему та рабыня-блондинка не проходила регистрацию.
— Да, странно, — кивнул Туво Авзоний.
Внезапно Юлиан вскочил.
Туво Авзоний удивленно воззрился на него.
— Она не рабыня, — твердо произнес Юлиан.
Даже рабыня в желтой тунике испуганно отшатнулась, едва не упав, и тут же поспешно опустила голову.
— Но она должна быть рабыней… — растерянно произнес Туво Авзоний.
— Расспросите среди свободных людей — в гостиницах, в инсулах, при дворе, в ресторанах и банях.
— Как будет угодно господину, — ответил Туво Авзоний.
— Это работа Иаака! — зло процедил Юлиан.
— Что, господин?
— Прежде всего начните расспросы среди аристократов, — посоветовал Юлиан. — Послушайте, что вам расскажут о прекрасной белокурой женщине, красота которой могла вызвать зависть даже у рабынь. Расспросите патрицианок, даже высшего сословия, в особенности тех, к которым она могла обращаться в случае финансовых затруднений. Вероятно, она жила одна, ее отношения с родственниками были напряженными, и поэтому оказалась в неблагоприятных или сомнительных обстоятельствах, залезла в долги, имела затруднения, находилась под подозрением, была обижена кем-то — словом, вы понимаете: ее положение должно было быть не из легких. Возьмите портрет.
— Да, господин! — откликнулся Туво Авзоний. — Принеси плащ, — приказал он рабыне.
— Да, господин.
— Живее!
Рабыня выскользнула из комнаты.
Глава 10
— Не смейте! — воскликнула блондинка.
Ее руки со скрещенными запястьями были связаны высоко над головой. Короткой веревкой они были привязаны к кольцу свисающей с потолка цепи. Веревку на запястьях можно было удлинить или сделать покороче, в зависимости от роста рабыни. Рост блондинки был средним. Ее привязали так, что она поднялась на носки. С нее стащили белое платье, привязали лицом к металлической стене. Она повернула голову. Позади стоял строгий офицер, которого звали Ронисий.
— Не смейте! — в отчаянии повторила она. Рабыни в общей комнате весело рассмеялись.
— Ты была недостаточно почтительна, — объяснил Ронисий.
Рабыня вздрогнула.
— Ты была неловкой.
Он говорил правду. По крайней мере дважды она отвечала без должного почтения, даже пропуская обращение «господин». Кроме того, она замешкалась, неся на стол супник с хирисом, и не сразу опустилась на колени у стола, как обычно делали рабыни, ожидая, пока их позовут. Она стояла там, где ее мог увидеть варвар, если бы он поднял голову. Другие рабыни не решались на подобную выходку: несмотря на то, что грубая мужская сила и свирепый вид варвара волновал их, они боялись привлекать к себе его внимание. Ронисий окликнул блондинку, и она опустилась на колени вместе с другими, подобрав платье, чтобы не становиться голыми коленями на пол, подобно прочим рабыням. Вероятно, замечание Ронисия и раздражение блондинки из-за того, что к ней обращались, как к рабыне, придало ей неуверенность — наполняя вином бокал Ронисия, она опрокинула его на скатерть.
Во всяком случае, она действительно плохо прислуживала за ужином у капитана, который был устроен для самого капитана, варвара и нескольких старших офицеров. Пятерых рабынь назначали прислуживать каждый вечер. Полет продолжался уже четыре дня. Сегодня блондинке впервые было позволено прислуживать за ужином у капитана.
— Вы не смеете! — еще раз повторила она.
— Наверное, ты просто дура, — сказал офицер.
— Я не дура! — выкрикнула она.
Одновременно с криком в воздухе просвистела плеть.
Он не стал щадить ее, как мог бы пощадить недавно обращенную в рабство женщину, должницу с Майрона-VII, у которой еще даже не было клейма.
