Владислав Силин - Королей убивают неудачники
— Им нельзя. Баван заперся изнутри, только он может открыть. Храм Водной Целительницы неприступен. Это истина, как то...
— А он мог не услышать звона? — перебил Денис.
— Не знаю...
Время шло. Дон волновался все больше и больше. Баван слыл справедливым королем, но порой на него накатывало безумие. Гнев охватывал властителя, и никто во дворце не мог чувствовать себя в безопасности.
Как поступить?
Ждать? Ударить в гонг еще раз?
Монахи равнодушно смотрели на мечущегося церемониймейстера. Им было все равно, что тот предпримет: храмы Тшиина мало зависели от милости и немилости Бавана. Ярость яростью, а остаться без помощи богини король побоится.
— Что скажешь? — сипло спросил Дон. — Еще?.. Раз?..
— Я думаю, если Баван не слышал этого грохота, он мертв или одурманен. И в том и другом случае вреда не будет, если ты снова ударишь.
Начальник стражи кивнул. Король назначил время перед синим часом, а черноты в листьях бивон почти не осталось... Лучше лишний раз потревожить храм, чем нарушить приказ Бавана. И так уже время на исходе.
Решившись, Дон нанес удар. От протяжного стона металла, казалось, задрожали башни. Завацкий стоял и прислушивался к тому, как звук гаснет, истаивая в утреннем тумане, сменяясь гулкой тишиной.
Время шло, однако ничего не менялось. Ворота так и остались недвижимы.
— Все, — обреченно выдохнул Ткни Ай. — Синий час настал. Мы нарушили приказ Бавана, и это правда. Молю богов, чтобы наказание не было чрезмерным!
Он оглянулся на лазуритовые створки и в отчаянии закашлялся. От темных, покрытых каплями росы ворот веяло смертью.
— Есть ли возможность открыть их снаружи? — спросил Завацкий.
Монахи едва заметно покачали головами. Нет. Храм Водной Целительницы неприступен. Это — абсолютная защита, иной быть не может.
— Ни нож убийцы, ни злое колдовство не способны поразить того, кто прячется в храме. Это истина, — по тону церемониймейстера чувствовалось, что он готов усомниться в любых истинах, даже азбучных. — Что же делать? Что делать?!!
— Не паникуй, брат! Веди себя достойно!
Денис задумался.
Перед ним стояла сложная задача... Решение лежало на поверхности, но как сказать об этом тшиинам? В конце концов, то, что он собирался предложить, граничило со святотатством!
— Можем ли мы взломать ворота храма?
На лицах монахов не дрогнул ни единый мускул. Сине-бирюзовая шеренга качнулась, придвигаясь к побратимам. На полшага, на шаг — самую малость. Невесть откуда появились воины в доспехах храмовых цветов.
— С ума сошел! — задохнулся Дон. — Ты нас погубишь, ага!
— Речь идет о жизни и смерти короля! — возвысил голос детектив. — Баван в опасности! Быть может, он ранен? Ему нужна помощь? А вы мнетесь, ни да, ни нет!
Храмовники молчали. Наконец, кто-то отозвался:
— Мы спросим первосвященника. Крушить врата храма — деяние небывалое, истинно так! Что скажет он?
Монахи перестроились. Один из сине-бирюзовых стражников убежал, и потянулись минуты тоскливого ожидания. Зная тшиинскую бюрократию, на скорый ответ рассчитывать не приходилось.
— Как ты откроешь ворота? — встревоженно спросил Дон. Слова «взломать» он тщательно избегал. — Этот камень не разрушить! А уж изнутри, правда...
— Ты рассказывал о макуалях повстанцев, — перебил детектив. — О мечах, что режут любую броню, неважно, из чего она сделана.
— Это подлое оружие! Ни один благородный воин не коснется его, истинно говорю!
— Я коснусь. Вряд ли кто-то в этих стенах заблуждается относительно моего благородства.
Дон с ужасом посмотрел на Дениса. Идея использовать для взлома ворот мечи повстанцев не приходила ему в голову. Да и не могла прийти, если честно.
Вынести что-либо... украсть что-либо... из коллекции Бавана; прикоснуться к поганому оружию мятежников; повредить храм; нарушить отдых короля — для простого тшиинского царедворца, достигшего должности благодаря везению, это было бы чересчур. Скольким запретам и табу предстояло рухнуть, чтобы Дон решился войти к Водной Целительнице!
Денис видел побратима насквозь. Что ж... Сам-то он находился в куда более выгодной ситуации: статус Правежника давал право на безрассудство, ограждая от преследований со стороны местной знати.
Правежник — вне долга и мести, вне границ и обязательств... Только вот плата за это — не слишком ли велика?
— Первосвященник дал добро! — донеслось со стороны дорожки. Подбирая полы балахона, по каменной тропке бежал посланец. — Святой Алсей ему советовал!.. Да!.. Правда!.. Он будет здесь, и это истина!..
Завацкий обернулся к побратиму:
— Ну, Дон? Решаешься?..
— Да. Ты прав, брат, прав!.. Истина в твоих речах!.. Проклятая истина!..
— Значит, в арсенал?
— В арсенал. — Дон обернулся к монахам. — Не допускайте к храму никого, ради Господа и Целительницы! Пошлите гонца за королевскими ихи, они будут нужны здесь, и это так!
Не дожидаясь ответа, он повернулся и двинулся прочь широкими шагами. Денис следовал за ним.
* * *Замок спал. Ложное время, синий час — только дурак испытывает судьбу, творя дела на рассвете. Упаси бог, конечно, сказать о Баване плохо, но разве нельзя было подождать до полудня? К чему эта спешка, сумятица?.. Аудиенции в неурочное время?..
Оставьте синий час холопам, истинно вам говорю! Их дело сажать рис и пасти коров, но господам макуаля утренняя суета неприлична. Мягкая постель, тепло женского тела — вот высший закон утра.
Замковые переходы почти пусты. Заспанные служанки да повара не в счет — простолюдины, что с них возьмешь? И гвардия не в счет: их дело служивое, куда пошлют — там и будут стоять, копья в потолок. Даже палевые дворцовые коты еще не проснулись.
Замок наслаждается утренним покоем. Лишь побратимы бесчестят звание истинного рыцаря: бегут, спешат... Истинно говорю вам: вот зрелище, достойное порицания!..
Впрочем, нашлись еще любительницы ранних моционов. Вдоль галереи, ведущей в арсенал, прогуливались две благородные дамы.
Обе высокого роста, статные, в шелковых платьях. Плиссированная ткань поблескивает золотыми нитями, бахромчатые кисти свисают до самой земли. Странно, что обе дамы носят одинаковые цвета: багряно-красные, осенние.
Законы очарования неизменны и на Земле, и на Тшиине: разве могут две женщины без принуждения надеть платья одного и того же покроя, схожих расцветок? Даже комедиантки, чья одежда определена традициями, и те стараются разнообразить наряды.
При виде женщин Дон остановился.
— Tea лай глаха! — вполголоса выругался он. Ладонь к лицу, пальцы сцеплены: знак от дурного глаза.
