Эндрю Оффут - Меч Скелоса
— Я как нельзя более рад видеть вас, соколы пустыни! — поприветствовал он их на языке Турана, на котором, как он с надеждой предполагал, они говорили.
Они ничего не ответили; их вожак кивнул, не раскрывая рта. У всех четверых были густые короткие бороды, черные или темно-каштановые; обведенные черным глаза придавали их лицам странное,, свирепое выражение.
— Это принадлежит мне и моей женщине, — сказал Конан, коротко указывая на Испарану, которая ждала на вершине более высокого холма. — Эти собаки в зеленых одеждах окружили нас, превосходя нас числом, но мы, прежде чем бежать, уложили четверых. Их вожак остался в нескольких лигах отсюда; я ослепил его.
Человек с большим носом и вьющейся бородкой, который был всего на несколько лет старше Конана, уставился на него с высоты своего дромадера.
— Кто вы? Куда вы едете? Почему женщина безоружна?
— Посмотри на его глаза! — сказал один из его спутников, едва подавляя возбуждение.
— Я Конан, киммериец, — сказал обладатель этих голубых глаз, незнакомых многим так далеко на юге. — Мы едем в Замбулу, где живет женщина. Вон там лежит человек, которого я сбил наземь, его раздавила его собственная лошадь,
— добавил он, не желая, чтобы они приписали себе все заслуги или подумали, что он ни на что не годен. — Он лежит рядом с другим, которому я разрубил ногу. Ее кинжал торчит в плече первого. А ее меч… — он тряхнул головой и легко солгал: — В нескольких лигах отсюда. Она потеряла его при нападении этих разбойников. Они враги вам?
— Они враги всем. А!
Всадники на верблюдах повернули головы к западу, откуда доносились вскрикиванья и лязг металла. Их товарищи нагнали людей в зеленом и, по всей очевидности, расправа с этим воровским отродьем, предпочитавшим бежать, а не сражаться, должна была быть короткой.
Человек с кудрявой бородой и необычайно глубоко посаженными глазами, окаймленными черной чертой, вновь обратил свой взор на Конана. Тот заметил у него на лбу шрам в виде маленькой, четкой буквы v.
— Вы двое едете одни? Я не знаю ни о какой… Киммерии?
— Киммерия — это страна далеко на севере, за королевством Заморы, — сказал Конан, гадая, знает ли это племя пустыни о Заморе. — Да, мы ехали одни. Нас было четверо, и двое были убиты очень далеко отсюда. Две из этих лошадей принадлежали им, они везут их оружие. Она хочет как можно быстрее доехать до Замбулы. А вы из Замбулы?
— Нет. Лежат ли в этих вьюках также уши тех, кто убил ваших товарищей? Конан покачал головой:
— Мы — э-э — не собираем ушей.
Четыре белых каффии повернулись друг к другу, и их владельцы ухмыльнулись. Один из них протянул к Конану темную ладонь, чтобы показать окровавленный трофей: только что отрезанные уши.
— А мы собираем.
— О! Ну что ж, можете забрать уши тех, которых я убил, — если только это не будет против законов чести, — довольно торопливо добавил он, увидев их нахмурившиеся брови. Он заметил также, что еще у двоих были такие же клинообразные шрамы сразу же над внутренним углом правого глаза. Он не был уверен насчет четвертого, чья каффия была немного ниже опущена на лоб.
— Это будет против законов чести. Они твои.
— Хм-м. Ну что ж, раз мой народ не собирает уши, то, возможно, ваш вождь примет их от меня в подарок.
Конан почувствовал, что это предложение тоже не вызвало у них особой радости.
— Значит, вы не из Замбулы?
— Нет.
— Вы подданные империи Турана?
— Нет.
— Эти… э-э… это место находится внутри той территории, на которую Туран предъявляет права, ведь так?
Человек с кудрявой бородой пожал плечами.
— Мы не признаем сюзеренитета Турана. «Похоже, у нас неприятности», — подумал Конан.
10. ШАТРЫ ШАНКИ
Высокие Врата Орла в Замбуле широко распахнулись. Из них важно выехали рысью всадники, колонной по два. Десять таких пар появилось перед глазами стражников, которые глядели вниз, на шлемы в виде луковиц, на острие каждого из которых развевалось три желтых вымпела. К каждому шлему была прикреплена доходящая до плеча кольчужная сетка, сверкающая и струящаяся, как змеиная кожа, в свете утреннего солнца. Каждый такой воротник из стальных колец был окаймлен тремя рядами бронзовых звеньев, для оживления цвета и украшения. Двадцать сильных всадников-солдат Империи ехали вперед. Они не ожидали никаких столкновений и не носили других доспехов.
Свободные белые шаровары каждого были заправлены в сапоги из коричневой кожи с малиновыми отворотами. Поверх шаровар на каждом солдате была малиновая туника до колен, с разрезом на спине, а поверх нее — белый кафтан-безрукавка с прорезями на спине и груди, украшенный золотым грифоном Турана. Две широких желтых ленты, одна вокруг бедер, другая от левого бедра через грудь и плечо к правому бедру, отчетливо выделялись на белом фоне. У десяти солдат были мечи, а с десяти седел с высокими задними луками свисали топоры в форме пузатых полумесяцев. У всех солдат были усы; у шестнадцати были также бороды. Шесть лошадей несли арбалеты, и каждый солдат вел в поводу сменную лошадь, везущую воду и съестные припасы.
С передней луки каждого седла свисала короткая труба с широким раструбом.
Они ехали все время на север и на пятый день растянулись в длинную-длинную линию. Каждый занял такую позицию, чтобы находиться как раз в поле зрения соседа. Актер-хан каким-то образом узнал, что мужчина-чужестранец и женщина из Замбулы приближаются к городу, пройдя через степи и пустыню по пути с далекого севера. Он послал двадцать человек им навстречу. Никто из них не знал, почему их хан придавал этим паломникам такое большое значение. Они были солдатами и должны были не знать, а исполнять. Они были эскортом. Паломникам нужно было помочь, указать дорогу, вежливо сопроводить — если только они не выкажут желания отправиться не в Замбулу, а в какое-то другое место. В таком случае необходимо было приложить все усилия, чтобы убедить их продолжить путь в город.
Если бы они стали упорствовать в своем нежелании посетить хана, их — вместе со всем, что им принадлежало, это было крайне важно, — надлежало доставить к хану любой ценой, живыми или мертвыми.
Солнце пылало, и пустыня мерцала, и двадцать солдат ехали на север, а позади них, в Замбуле, молодой маг смотрел в свое зеркало, чтобы наблюдать за продвижением двоих, приближающихся к городу, и трижды в день докладывал своему хану. А еще он строил планы, как строили планы бунтовщик Балад и его последователи, пока Замбула мерцала и наливалась гноем, словно нарыв на теле южной пустыни. * * * У Конана и Испараны не было никаких неприятностей.
Они были гостями маленькой, расположенной в пустыне общины шанки, чья древняя религия предписывала им ездить верхом на верблюдах, а не на лошадях, и метить каждого ребенка маленьким клинообразным шрамом на лбу — над левым углом правого глаза у мальчиков и над правым углом левого глаза — у девочек.
