Роберт Говард - Брат бури
— Другими словами, вы хотите сказать, что нам и впредь предстоит по три раза на дню сражаться с этим безумным маньяком так, как это было сегодня? — жалобно пискнул Латимер.
— Ну-у… — Мне хотелось чуть-чуть приободрить совсем упавшего духом Прохвессора. — Может быть, мой родич будет буйствовать чуть поменьше, когда ваше чудесное средство наконец окажет свое целительное воздействие… Нам никак нельзя терять надежду!
Слушая меня, Латимер постепенно багровел; по-моему, еще немного, и с ним случился бы припадок удушья, но тут из домика раздался такой невероятный рев, что даже у меня волосы встали дыбом. Это братец Медведь вновь обрел свой голос. Дверь распахнулась, и из дома выскочил Мешак, причем уже внутри он успел набрать такую скорость, что, с разбегу налетев на Латимера, отбросил Прохвессора во двор, а сам, прокатившись кубарем ровно семнадцать с половиной футов, рухнул на тело своего босса. Следом за Мешаком из дома вихрем вылетела мартышка.
— Хош-пгпади! — верещал Мешак, с невероятной ловкостью карабкаясь следом за мартышкой на самое высокое дерево, какое нашлось поблизости от дома. — Тот сюмашедший манияк прорвал толштенный канат, как вшо равно бумаш-шную бишовку! Шчас он пудет уше ждесь и канепшо ше раждавит вшех наш, как ш-шалких мошкитоф!
Я ринулся внутрь дома, где обнаружил Медведя Бакнера в бешенстве катавшимся по полу и изрыгавшим настолько кошмарные проклятия и богохульства, каких я никогда от него не слышал. Вдобавок, к ужасу своему, я увидел что ему действительно удалось порвать часть веревок, отчего его левая рука оказалась на свободе. Я прыгнул вперед и всем телом навалился на эту руку, но в течение нескольких ужасно долгих минут ничего не мог поделать, кроме как висеть на ней, покуда мой братец совершенно непринужденно размахивал ею, с легкостью мотая мое тело туда-сюда по всему дому. Наконец мне чудом удалось совладать с этой жуткой рукой, после чего я снова крепко-накрепко примотал ее канатом к телу братца Медведя.
Как раз в тот момент, когда я уже заканчивал свой тяжкий труд, в комнату ворвался Латимер и принялся в полном молчании скакать и кружиться по ней, исполняя не то танец живота, не то боевую пляску апачей.
— Мешак удрал! — вдруг завыл он, наконец вновь обретя дар речи. — Он так перепугался, что в обнимку со своей мартышкой спрыгнул с дерева прямо в мой кабриолет и угнал его в неизвестном направлении! А виноват во всем случившемся не кто иной, как ты!
К сожалению, я слишком запыхался и просто не мог достойно возразить Латимеру. Кое-как взвалив братца Медведя на одну из коек, я, пошатываясь, добрел до другой и, совершенно обессиленный, плюхнулся на нее. А Прохвессор тем временем все продолжал охать, стонать, приплясывать и костерить меня почем зря, время от времени выкрикивая, что теперь ему причитается целая куча баксов за кабриолет и упряжку.
— Вот что! — сказал наконец я, когда мне удалось немного восстановить дыхание. — Никаких денег у меня теперь нету! Я все потратил на ваш чудодейственный эликсир. Но как только к моему дорогому брату Медведю Бакнеру вернется здравый рассудок, он будет настолько преисполнен благодарности, что с радостью лично уплатит вам любую разумную сумму! А пока временно отрешитесь от низменных помыслов о столь жалком мусоре, как презренные баксы, и постарайтесь направить всю мощь вашего научного интеллекта на то, чтобы вернуть несчастному больному утраченное душевное здоровье!
— Душевное здоровье?! — внезапно взвыл слегка очухавшийся братец Медведь. — Связать меня, как все равно какого головореза, чтобы потом медленно, пинта за пинтой, вливать мне в глотку какой-то ужасный яд? Какой только дряни мне не пришлось испробовать на своем веку, но мне и в кошмарном сне не могло привидеться, что какое-либо, пускай даже самое отвратное, пойло может быть столь невероятно мерзостным на вкус, как та гадость, которой ты меня опоил! Да она же любого гризли в два счета парализует начисто! Развяжи меня счас же, будь ты проклят!
— А ты станешь вести себя спокойно, ежели тебя развязать?
— Обязательно стану! — с чувством ответил братец Медведь. — Клянусь, что успокоюсь мгновенно, когда закончу украшать деревья вон в той рощице гирляндами из твоих кишок!.. Но и ни единой секундой раньше! — немного поразмыслив, честно добавил он.
— Бедняга по-прежнему в буйной стадии! — печально покачав головой, сказал я. — По-моему, мы поступим мудро, ежели пока не станем развязывать его. Верно, Прохвессор?
— Слушай ты, тупица! Сколько раз я должен повторять, что прямо счас в Пьяной Лошади должна начаться моя свадьба! — яростно заорал братец Медведь и так резко рванулся на своей койке, что тут же слетел на пол.
Думаю, всякий непредвзятый человек согласится со мной: это была его собственная ошибка. Хотя позже мой братец именно меня винил в том, что, ударившись головой об угол печки, он надолго потерял сознание. Зря он так! Ведь настолько мелочная, вздорная подтасовка фактов еще никому и никогда не делала чести!
— Все к лучшему! — устало произнес я. — По крайней мере, у нас теперь будет хоть несколько минут передышки! Помогите мне снова положить его в койку, Прохвессор!
— Что? Что? Что это такое?! — вдруг взвизгнул Латимер, подпрыгнув чуть не до потолка, когда где-то неподалеку, в густых зарослях, внезапно рявкнула тяжелая винтовка, а сердито жужжащая пуля, пробив обе стены дома, унеслась дальше.
— Не что, а кто, — затолкнув Медведя на койку, поправил я Прохвессора. — Думаю, это Чахлая Бороденка. Ну, тот самый тип, который давеча заглядывал к нам сюда на огонек. Значит, мне не зря показалось, будто у него к седлу был приторочен здоровенный винчестер! Но это дело терпит. Послушайте, Прохвессор, пошарьте там, на кухне. Может, какая провизия найдется? А то я дико проголодался!
Хотя после того выстрела с Латимером приключился страшный приступ нервной лихорадки, это никак не помешало нам найти в кухне припрятанные Лемом Кемпбеллом запасы бекона и бобов. И мы разогрели их, и поели вдосталь, и даже кое-как покормили братца Медведя, который мигом пришел в чувство, едва учуял запах разогревавшейся жратвы. Правда, было не очень похоже, чтобы наша скромная трапеза доставила большое удовольствие Латимеру, потому как всякий раз, когда сквозь дом пролетала очередная пуля, Прохвессор опять подпрыгивал, а только что проглоченная еда опять оказывалась у него на тарелке. Не знаю, может, он тогда так и не наелся, но зато поел за один вечер много-много раз.
А тот тип, Чахлая Бороденка, к моему удивлению, проявил чрезвычайную настойчивость. Но он засел так далеко от дома, что не мог причинить нам серьезного беспокойства. Да и стрелком он оказался совсем никудышным, поскольку все его пули проносились достаточно высоко над нашими головами. Желая слегка подбодрить Латимера, я указал ему на это обстоятельство, но Прохвессор почему-то совсем не обрадовался.
