Амсдамский гамбит - Демченко Антон Витальевич
Толстый Лис вовремя почуял, что над семьёй Цорен начинают сгущаться тучи. Недовольны бурной деятельностью этой Семьи оказались не только полицейские чины Амсдама, под которыми закачались их удобные кресла, но и «друзья по цеху», возмущённые тем, сколько внимания стали привлекать зеленовласые к их тесному мирку. Сам Марка чудом успел отойти в сторону раньше, чем по теневой части города сквозняком прошёл слушок: «Цорены зарвались». А вот вывести активы из совместных с ними дел ему, увы, уже не удалось.
Так, Марка ди Бенья лишился почти половины своего дела, а тут ещё и письма с поручениями отца зачастили. И были они куда опаснее, чем прежде. Толстый Лис рвал и метал, но отказаться от выполнения… да что уж там, приказов тирренского криминального общества не посмел. И вскоре на улицах Амсдама стали появляться группы резких, как понос, соплеменников Марки, действовавших под вывеской ди Бенья. Вот только подчиняться Толстому Лису они совершенно не хотели. У них были собственные командиры, прибывшие из Тиррена. А те, в свою очередь, не намерены были советоваться со старожилом и лишь пользовались его связями и знаниями реалий города.
Власть, которую Марка уже, кажется, чувствовал кончиками своих длинных пальцев, вдруг махнула хвостом и утекла из раскрытых объятий. Без грызни, без перестрелок – тирренские старшины просто и незатейливо отодвинули в сторону того, кто подготовил им плацдарм в Амсдаме, а его самого низвели с ранга «папо» [24] до советника… временного, как чуял сам Марка.
Другой бы на его месте возмутился, устроил кавардак, а то и пострелушки, но Марка ди Бенья не зря носил своё прозвище. И он затаился. Принял предложенную роль, демонстративно и показательно, чтобы дошло до последней сошки криминального мира Амсдама, что он не в ответе за тот беспредел, который развели его соплеменники. Правда, от выполнения теперь уже абсолютно точно приказов тирренских папо этот шаг его не избавил. Скорее, наоборот. Хитрые схемы и почти чистые дела канули в воды забвения, и им на смену пришли незаконные, порой весьма грязные делишки. И с каждым разом всё становилось хуже и грязнее. Марка понимал, что его фактически топили, и от официального знакомства с республиканской судебной системой его спасал лишь накопленный за годы запас прочности из связей и денег. Но также было очевидно, что продолжаться сколько-нибудь долго это противостояние не могло, и как только папи надоест один увёртливый лисёнок, его попросту грохнут. И ди Бенья решился на отчаянный шаг.
Ознакомившиеся с методом ведения дел Толстого Лиса тирренцы решили пойти по уже проторённому Маркой пути. Мало им оказалось лавочников Дортлана, видите ли. Подавай пирог побольше да пожирнее. А тут еще так кстати приказали долго жить владельцы основной сети «прачечных», а занявшие их место Цатти ещё не освоились с доставшимся наследством. Красота же! Собственно, эти факты и привели новоявленного амсдамского папо Вему да Обри к идее вклиниться на рынок отмыва денег и имущества, благо по количеству стволов и готовых к крови боевиков тирренцы сейчас, пожалуй, оказались впереди всех амсдамских Семей, так что возможность поддержать свои «хотелки» силой у них имелись. И даже застрельщик, на которого можно будет скинуть всю вину в случае провала, был уже назначен, и цель для него подобрана со всем тщанием…
Так, собственно, Марка и получил задание тряхнуть одну небольшую, ничем не примечательную конторку, занимавшуюся мелкосерийным производством самоходных железяк. О чём сам ди Бенья и сообщил, со всей возможной экспрессией продемонстрировав своё реальное отношение к приказу, во время посиделок со «своим» отрядом головорезов в портовом баре, прячущемся за вывеской убогого ломбарда. Ушей и глаз вокруг было достаточно, так что сомневаться в том, что информация вскоре дойдёт до всех заинтересованных разумных, не приходилось. И выводы из его речи будут сделаны верные. Зря, что ли, Марка распинался перед набирающимися дармовой выпивкой тирренскими бойцами, вплетая в чуть пьяную речь намёки и отсылки к делам и происшествиям, о которых рядовые головорезы, приставленные к нему папо Вемой, в принципе не могли знать.
По сути, своими словами хитрый и наглый, как большинство его предков, Толстый Лис, действуя прямо на глазах своих контролёров, дал понять Семьям, что по завершении предстоящего заказа, отходит от дел, так разочаровавших его соотечественников, и открыт для предложений.
Рид откинулся на потёртую спинку продавленного кресла и, прикрыв глаза, принялся массировать виски. Допрос с помощью духов – та ещё задачка, и выматывает страшно. Но результат! Результат определённо стоил приложенных усилий. Понять бы только теперь, что с ним делать?
Информация о том, что поджог их конторы был спровоцирован тирренской диаспорой, несколько выбила Рида из колеи. Прежде всего, потому, что предположение ныне беззвучно пускающего слюни ди Беньи о том, что его соплеменники таким образом пытаются влезть в очередное чистое дело, чтобы использовать его по примеру самого Марки, не выдерживают никакой критики. Ван Лоу мог бы поклясться, что тирренцы ни разу не выходили на Клинта для переговоров на эту тему. Уж о таких новостях ван Бор молчать не стал бы. Так зачем же жечь контору? Ладно бы они отказались от «мирного» предложения папо да Обри, и последнему требовалось привести наглых «коров» в чувство. В этом случае поджог конторы был бы хоть как-то оправдан. В реальности же… больше похоже на то, что тирренцы получили заказ и решили обыграть его к своей пользе, заодно окончательно поставив Марку на тот уровень, которого он, по мнению папо, и заслуживает. То есть спихнув его в бригадиры низового звена, и будет ди Бенья командовать подставленными ему людьми, пока полностью не исчерпает свою ценность знатока местных реалий, после чего, скорее всего, отправится плавать в Скинзонский залив… в бетонных ластах.
Рид проводил взглядом ворона, тяжело взлетевшего со спинки кресла, в котором оплыло бесчувственное тело только что допрошенного бандита, и, проследив за тем, как помощник исчезает в распахнутом окне, вздохнул. Да, чтение памяти посредством духа Запределья – штука, несомненно, полезная, но как же оно выматывает!
Скривившись от пронзившей виски боли, ван Лоу аккуратно поднялся на ноги и, убедившись, что пол под ним не ходит ходуном, осторожно направился к выходу из квартиры. Не спеша, но и не мешкая. Всё же оставаться здесь до тех пор, пока не очнётся хозяин, было бы совершенно неблагоразумно.
Вечер ван Лоу встретил в тиши своего номера, с пустой двухпинтовой бутылкой из-под апельсинового сока и полной пепельницей окурков. Затянувшийся на добрых семь часов разбор памяти Толстого Лиса принёс немало интересных сведений, часть которых можно было бы недёшево продать тому же Люке… или Семье Цатти. Думается, старый Харкон будет весьма благодарен за некоторую информацию. Конечно, было бы глупо думать, что старик не подозревает об аппетитах тирренцев, но одно дело предполагать и совсем другое – знать точно. А уж когда к этому знанию прилагается информация об уже сделанных противником шагах… В общем, Риду теперь точно есть чем расплатиться со старым орком за грядущую беседу, и это не могло не радовать. Оставаться должным такому разумному, как Харкон, даже если твёрдо намерен слинять на край земли, где точно нет ни одного его родственника, друга или знакомого, не стоит, право слово, не стоит. Семьи, конечно, не так всесильны, как гласит о них молва, но свой должок при случае возьмут всегда, даже если судьба сведёт с ними вновь лишь через добрую сотню лет.
Но, прежде чем закрывать расчёты с Цатти, стоит прошерстить те каналы, что стали известны, благодаря потрошению памяти ди Беньи. Придя к такому заключению, ван Лоу поднялся с кресла и, потушив свет, отправился на боковую. Следующий день обещал быть богатым на события ничуть не меньше, чем нынешний. А значит, следует хорошенько отдохнуть.
