Марко Леонетти - Пагода сна
Конан снова проснулся. На этот раз оттого, что кто-то его встряхивал за шиворот. Варвар хотел разразиться бранью, но слова застряли в его горле, как только он увидел ночного гостя. Судир Шах стоял к нему лицом, кидая на киммерийца взгляды тусклых безжизненных глаз.
— Зачем ты убил меня, Конан? — голос его звучал не злобно, но в нем чувствовалась такая тоска, что по спине варвара пробежал холод. — Теперь я гнию в могиле глубоко под землей, и мое тело жрут могильные черви.
— Я не хотел, — ответил Конан помимо воли. Слова его съела злая тишина.
Голос Судир Шаха заглушил хрип. Изо рта вендийца хлынул живой поток черных насекомых с блестящими хитиновыми тельцами. Из тела человека, разрывая кожу, полезли белые черви. Киммериец вздрогнул.
Неожиданно Судир Шах прокашлялся. Его руки быстро стряхнули насекомых-падалыциков. Даже показалось, что к лицу его прилила краска.
— Конан! Моя душа у кхитайского чернокнижника. Мне очень больно, он обрекает меня на невыносимые муки. Я не могу упокоиться с миром… Конан!
Что-то вновь заполнило горло вендийца.
— Что я могу для тебя сделать, друг? — произнес варвар, зная, что тишина вновь проглотит его слова. Но Судир Шах услышал его.
— Убей Шао Луна!
Призрак произнес последнее слово, чтобы рассыпаться в смрадный прах, в котором копошились мерзкие создания.
— Отправляйся в Пагоду Сна… — растаял во тьме его голос.
Смех чародея разнесся в пространстве рыком злого чудовища.
* * *
Конан вскочил на кровати. На этот раз по-настоящему.
Ночь подходила к концу. Сумерки еще не рассеялись, но небо на востоке понемногу начинало светлеть.
— Проклятье! — вскричал киммериец, разбудив, наверное, всю таверну. — Судир Шах!
Быстрее молнии он вырвался из комнаты, распахнул двери таверны и выбежал в исчезающую ночь.
По улице проезжал конник из ночного патруля. Увидев вендийца, варвар подскочил к солдату и стащил его с лошади.
Чтобы стражник не возражал, Конан оглушил его своим огромным кулаком, ударив вендийца в височную область. Через миг северянин оказался на коне.
Из таверны выбежали Кесея, Алиэль, Диаса и Вало. Похоже, никто из них не сомкнул глаз в эту ночь.
— Конан, вернись!
Киммериец, пустивший коня в галоп, натянул поводья.
— Встретимся в Кхитае, Кесея! Я убью Столикого!
— Глупый, куда ты? В одиночку ты не справишься!
— Тогда даже мертвый я восстану из могилы и разорву его горло!
— Стой!
Но северянин уже не слушал. Скакун мчал его по улицам поселка в северном направлении. Через несколько мгновений только оседающие облачка пыли свидетельствовали о том, что Конан покинул Джумхаратту.
Глава X
Cолнце взошло над равниной, освещая холодную землю и играя яркими бликами на рваных кучах снега. Пики Джелаи сияли подобно тронам великих богов.
Тяжелое дыхание человека нарушало покой утренней тишины. Странник, измученный долгим путешествием, замедлил шаг. Было видно, что на исходе последние силы. Четыре дня бешеной скачки отняли жизнь у загнанного коня, дальше приходилось идти пешком. Лицо варвара, на котором оставили след бессонница и усталость, походило на высушенный фрукт. Но голубые глаза киммерийца светились яростью и неистовым желанием, во что бы то ни стало достичь поставленной цели. Шаг сменялся шагом. Конан шел через силу, даже когда тело отказывалось повиноваться.
Наконец, силы оставили варвара, и он измученно опустился на землю, привалившись спиной к холодному камню. Руки и ноги киммерийца налились тяжестью, в мышцы закралась тупая ноющая боль.
Пара мгновений отдыха — и дальше в путь. Оставить позади горы, выйти на равнину и дальше без остановок до Кхитая. Веки варвара начали слипаться, но Конан знал, что засыпать нельзя. Он боялся не холода — горы Вендии едва ли могли убить путника морозом. Гораздо страшнее был сон, приносивший ужаснейшие кошмары. Не спать! Северянин решил предаться сну только после окончания нелегкой миссии. Отдохнуть можно будет после, когда проклятый чернокнижник испустит дух, и сновидения вновь станут приятными. Глаза варвара продолжали закрываться, словно сам Кром положил на веки свои тяжелые ладони.
Конан резко встряхнул головой. Звук чужих шагов…
Кто-то шел по склону с северной стороны. С трудом киммериец поднялся на ноги, опираясь на свой меч. Кем бы ни оказался незнакомец готовым нужно быть ко всему.
Вскоре на каменистый холм взобрался путник, не скрывавший своего приближения. Мужчина-кхитаец, довольно юный, на вид не больше двадцати пяти. Странник был одет в голубые штаны синий халат, исписанный белыми иероглифами. Одежда была просторной — рукава и штанины раздувались на ветру подобно парусам, но на запястьях и голенях они были схвачены тесемкой, чтобы не стеснять движения путника. На плече незнакомец нес длинное копье, перевязанное крашеным хвостом зубра. Широкое острие оружия покрывали мелкие зазубрины овальной формы, так, чтобы его владелец мог захватить клинок противника. Мягкая пружинистая походка выдавала в страннике сильные мышцы, скрытые свободной одеждой. Кхитаец имел довольно крупное телосложение, обычно несвойственное для жителей древней страны. Ростом он был, может быть, на дюйм ниже Конана.
Похоже, человек знал, что здесь должна произойти встреча — он направлялся в сторону варвара, не поднимая на него глаз. Наконец, приблизившись, кхитаец остановился и уткнул копье в землю.
— Приветствую тебя, воин, — сказал он киммерийцу. — Я — Лао Чи. Давно меня называли Синим Копьеносцем, теперь же я безликий раб мага, у которого даже нет имени.
Конан выпрямил спину, не отпуская рукояти меча.
— Ты проделал весь этот путь из Кхитая, чтобы найти меня?
— Да. Шао Лун послал меня с единственной целью — убить тебя, воин.
— Почему же он не отправил целую армию безвольных существ, которых он некогда пленил?
— Не было необходимости. Я — лучший из всех воинов, подвластных его воле. — Лао Чи с гордостью посмотрел на свое копье. — Давно, когда я был свободен, я служил в гвардии самого императора и обучал его бойцов обращению с оружием. Потом Пра-Еун уничтожил наше братство, и я попал в плен к чародею. Тот сделал меня рабом своего придворного мага — Шао Луна, Властителя Сновидений. Я не хочу твоей смерти, воин, но я должен выполнить приказ чародея.
— Что тебя заставляет сделать это, великий копьеносец?
— Я не в силах идти против воли чернокнижника, брат мой. Если я не стану сражаться с тобой, Дракон в первую же ночь скормит гуй мою душу. Но если я умру в бою, Тянь-Чен выкупит ее у колдуна и заберет меня в свою небесную страну.
